Песни и стихи. Том 1

Но был один, который не стрелял.

Судьба моя лихая давно наперекос.

Однажды языка я добыл, да не донёс.

И особист Суэтин неутомимый наш

Ещё тогда приметил и взял на карандаш.

Он выволок на свет и приволок

Подколотый, подшитый матерьял.

Никто поделать ничего не смог.

Нет, смог один — который не стрелял.

Рука упала в пропасть с дурацким криком «Пли!»

И залп мне выдал пропуск в ту сторону земли.

Но слышу: «Жив, зараза! Тащите в медсанбат.»

Расстреливать два раза уставы не велят.

А врач потом всё цокал языком

И, удивляясь, пули удалял.

А я в бреду беседовал тайком

С тем пареньком, который не стрелял.

Я раны, как собака, лизал, а не лечил.

В госпиталях, однако, в большом почёте был.

Ходил в меня влюблённый весь слабый женский пол.

Эй, ты, недострелённый, давай-ка на укол.

Мой батальон геройствовал в Крыму,

И я туда глюкозу посылал,

Чтоб было слаще воевать ему.

Кому? Тому, который не стрелял.

Я пил чаёк из блюдца, со спиртиком бывал.

Мне не пришлось загнуться, и я довоевал.

В свой полк определили. «Воюй», — сказал комбат.

«А что не дострелили, так я, брат, даже рад.»

Я тоже рад бы, да присев у пня,

Я выл белугой и судьбину клял:

Немецкий снайпер дострелил меня,

Убив того, который не стрелял.

Я СТОЮ, СТОЮ СПИНОЮ К СТРОЮ

Я стою, стою спиною к строю.

Только добровольцы, шаг вперёд!

Нужно провести разведку боем.

Для чего? А кто их разберёт.

Кто со мной? С кем идти?

Так, Борисов, так, Леонов….(Припев)

А, ещё этот тип

Из второго батальона.

Мы ползём, к ромашкам припадая,

Ну-ка, старшина, не отставай.

Ведь на фронте два передних края —

Наш и сразу их передний край.

Припев

Проволоку грызли без опаски:

Ночь, темно и не видать ни зги.

В двадцати шагах чужие каски.

Стоит только защитить мозги.

Припев

Скоро будет Надя с шоколадом:

В шесть они накроют нас огнём.

Хорошо, нам этого и надо,

С Богом, потихонечку начнём.

С кем обратно ползти?

Так, Борисов, так, Леонов….

А, ещё этот тип

Из второго батальона.

Правильно заданье выполняем:

Дзот накрыт и рассекречен дот.

Этот тип, которого не знаю,

Очень хорошо себя ведёт.

С кем обратно ползти?

Так, Борисов, где Леонов?

А, ещё этот тип

Из второго батальона.

На КП, наверное, в восторге,

Но фуражки сняли из-за нас.

Правильно, считай, что двое в морге,

Двое остаются про запас.

С кем обратно ползти?

Где Борисов? Где Леонов?

Эй, ты жив, эй, ты, тип,

Из второго батальона?

Я спокойно стою перед строем,

В этот раз стою к нему лицом.

Кажется, чего-то удостоен,

Награждён и назван молодцом.

С кем в другой раз ползти?

Где Борисов? Где Леонов?

И затих этот тип

Из второго батальона.

Я ПОЛГОДА, Я ПОЛМИРА ПОЧТИ

Я полгода, я полмира почти через злые бои

Прошагал и прополз с батальоном,

А обратно меня за заслуги мои

Санитарным везли эшелоном.

Подвезли на родимый порог

На полуторке к самому дому.

Я стоял и немел, а над крышей дымок

Поднимался совсем по-другому.

Окна словно боялись в глаза мне взглянуть,

И хозяйка не рада солдату:

Не припала в слезах на могучую грудь,

А руками всплеснула — и в хату.

И залаяли псы на цепях,

Я шагнул в полутёмные сени.

За чужое за что-то запнулся в сенау

Дверь рванул, подкосились колени.

Там сидел за столом ты на месте моём,

Неприветливый новый хозяин.

И фуфайка на нём, и хозяйка при нём,

Потому я и псами облаян.

Это значит, пока под огнём

Я спешил, ни минуты не весел,

Он все вещи в дому переставил моём

И по-своему всё перевесил.

Мы ходили под Богом, под богом войны,

Артиллерия нас накрывала.

Но смертельная рана нашла со спины

И изменою в сердце застряла.

Я себя в пояснице согнул,

Силу воли позвал на подмогу:

— Извините, товарищ, что я завернул

По ошибке к чужому порогу.

Нет, мир да любовь вам, да хлеба на стол,

Чтоб согласье по дому ходило.

Ну, а он даже ухом в ответ не повёл,

Вроде так и положено было.

Зашатался некрашеный пол,

Я не хлопнул дверьми, как когда-то,

Только окна раскрылись, когда я ушёл

И взглянули мне вслед виновато.

Я ВЫРОС В ЛЕНИНГРАДСКУЮ БЛОКАДУ

Я вырос в Ленинградскую блокаду,

Но я тогда не пил

И не гулял.

Я видел, как горят огнём Бадаевские склады,

В очередях за хлебушком стоял.

Граждане смелые, а что ж тогда вы делали,

Когда наш город счёт не вёл смертям?

Ели хлеб с икоркою, а я считал махоркою

Окурок с-под платформы чёрт-те с чем напополам.

От стужи даже птицы не летали,

А вору было нечего украсть.

Родителей моих в ту пору ангелы прибрали,

А я боялся, только б не упасть.

Было здесь до фига голодных и дистрофиков,

Все голодали, даже прокурор.

А вы в эвакуации читали информацию

И слушали по радио от Совинформбюро.

Блокада затянулась, даже слишком,

Но наш народ врагов своих разбил,

И можно жить, как у Христа за пазухой-подмышкой,

Но только вот… мешает бригадмил.

Я скажу вам ласково, граждане с повязкою,—

В душу ко мне лапами не лезь.

Про жизнь мою личную и непатриотичную

Знают уже органы и ВЦСПС.

МОЙ СТАРШИНА

Я помню райвоенкомат. — В десант не годен! Так-то брат.

Таким, как ты, там невпротык, — и дальше смех.

Мол, из тебя какой солдат, тебя ж хоть сразу в медсанбат,

А из меня такой солдат, как изо всех.

А на войне как на войне. А мне и вовсе, мне вдвойне:

Присохла к телу гимнастёрка на спине.