Песни и стихи. Том 1

Но крик «Вес взят!» у многих на слуху.

Вес взят. Прекрасно, но несправедливо,

Что я внизу, а штанга наверху.

Такой триумф подобен пораженью,

А смысл победы до смешного прост

Всё дело в том, чтоб завершить движенье,

С размаху штангу бросить на помост.

Припев

Он вверх ползёт, чем выше, тем безвольней,

Мне напоследок мысли рвёт по швам,

И со своей высокой колокольни

Мне зритель крикнул: «Брось его к чертям!»

Вес взят, держать! Ещё одно мгновенье,

И брошен наземь мой холодный бог.

Я выполнял обычное движенье

С коротким злым названием «рывок».

ПЕСНЯ ПРО ПРАВОГО ИНСАЙДА

Мяч затаился в стриженой траве,

Секунда-пауза на поле и в эфире.

Они играют по системе «дубль вэ»,

А нам плевать, у нас «четыре-два-четыре».

Ох, инсайд, для него что футбол, что балет,

И всегда он играет по правому краю.

Справедливости в мире и на поле нет,

Посему я всегда только слева играю.

Вот инсайд гол забил, получив точный пас.

Я хочу, чтоб он встретился мне на дороге,

Но не могу — меня тренер поставил в запас,

А ему сходят с рук перебитые ноги.

Ничего, я немножечко повременю,

И пускай не дают от команды квартиру,

Догоню, я сегодня его догоню.

Пусть меня не заявят на первенство мира.

Ничего, после матча его подожду,

И тогда побеседуем с ним без судьи мы.

Пропаду, чует сердце моё, попаду

Со скамьи запасных на скамью подсудимых.

Мяч притаился в стриженой траве

Секунда-пауза на поле и в эфире.

Они играют по системе «дубльвэ»,

А нам плевать, у нас «четыре-два-четыре»

О КОНЬКОБЕЖЦЕ НА КОРОТКИЕ ДИСТАНЦИИ

Десять тысяч и всего один забег остался,

В это время наш Бескудников Олег зазнался.

Я, грит, болен, бюллетень мол, нет сил. И сгинул.

Вот наш тренер мне тогда и предложил: — беги, мол.

Я ж на длинной на дистанции помру, не охну.

Пробегу, быть может, только первый круг и сдохну.

Но сурово этак тренер мне, мол, надо, Федя.

Главно дело, чтобы воля, грит, была к победе.

Воля волей, если сил невпроворот, а я увлёкся,

Я на десять тыщ рванул, как на пятьсот, и спёкся.

Подвела меня, ведь я предупреждал, дыхалка.

Пробежал всего два круга и упал, а жалко.

И наш тренер, экс- и вице-чемпион ОРУДа,

Не пускать меня велел на стадион, иуда.

Ведь вчера мы только брали с ним с тоски по банке,

А сегодня он кричит: «Меняй коньки на санки?»

Жалко тренера, он тренер неплохой, ну и Бог с ним,

Я ведь нынче занимаюсь и борьбой, и боксом.

Не имею больше я на счёт на свой сомнений,

Все вдруг стали очень вежливы со мной… и тренер.

Я РАЗЗУДИЛ ПЛЕЧО

Я раззудил плечо — трибуны замерли,

Молчанье в ожидании храня.

Эх, что мне мой соперник —

Джонс ли, Крамер ли?

Рекорд уже в кармане у меня.

Замётано, заказано, заколото,

Мне кажется, я следом полечу.

Но мне нельзя, ведь я — метатель молота.

Приказано метать — и я мечу.

Эх, жаль, что я мечу его в Италии,

Я б дома кинул молот без труда.

Ужасно далеко, куда подалее,

И лучше, если б враз и навсегда.

Я против восхищения повального,

И я надеюсь, года не пройдёт,

Я все же зашвырну в такую даль его,

Что и судья с ищейкой не найдёт.

И вот сейчас кругом корреспонденты бесятся.

— Мне помогли, — им отвечаю я,—

Подняться по крутой спортивной лестнице

Мой коллектив, мой тренер и моя семья.

КОММЕНТАТОР ИЗ СВОЕЙ КАБИНЫ

Комментатор из своей кабины

Кроет нас для красного словца.

Но недаром клуб «Фиорентина»

Предлагал мильон за Бышевца.

Что ж, Пеле как Пеле,—

Объясняю Зине я.

Ест Пеле крем-брюле

Вместе с Жаэрзинья.

Муром занялась прокуратура.

Что ему? Реклама — он и рад.

Здесь бы Мур не выбрался из МУРа,

Если б был у нас чемпионат.

Я сижу на нуле,

Дрянь купил жене и рад,

А у Пеле «Шевроле»

В Рио-де-Жанейро.

Может, не считает и до ста он,

Но могу сказать без лишних слов:

Был бы глаз второй бы у Тастао,

Он вдвое больше б забивал голов.

Ну что ж, Пеле как Пеле,—

Объясняю Зине я.

Ест Пеле крем-брюле

Вместе с Жаэрзинья.

Я сижу на нуле.

Дрянь купил жене и рад.

А у Пеле «Шевроле»

В Рио-де-Жанейро.

ДА, СЕГОДНЯ Я В УДАРЕ

Льву Яшину

Да, сегодня я в ударе, не иначе,

Надрываются в восторге москвичи,

А я спокойно прерываю передачи

И вытаскиваю мёртвые мячи.

Вот судья противнику пенальти назначает,

Репортёры тучею кишат у тех ворот,

Лишь один упрямо за моей спиной скучает,

Он сегодня славно отдохнёт.

Извиняюсь, вот мне бьют головой,

Я касаюсь, подают угловой.

Бьёт десятый. Дело в том, что своим сухим листом

Размочить он может счёт нулевой.

Мяч в моих руках, с ума трибуны сходят,

Хоть десятый его ловко завернул.

У меня давно такие не проходят,

Только сзади кто-то тихо вдруг вздохнул.

Обернулся, слышу голос из-за фотокамер:

Извини, но ты мне, парень, снимок запорол.

Что тебе — ну лишний раз потрогать мяч руками.

Ну а я бы снял красивый гол.

Я хотел его послать — не пришлось:

Еле-еле мяч достать удалось.

Но едва успел привстать, слышу снова: «Ну вот, опять,

Всё б ловить тебе, хватать, не дал снять».

Я, товарищ дорогой, всё понимаю,

Но культурно вас прошу, подите прочь!

Да, вам лучше, если хуже я играю,

Но поверьте, я не в силах вам помочь.

Ну вот — летит девятый номер с пушечным ударом,

Репортёр бормочет: «Слушай, дай ему забить!