Песни и стихи. Том 2

Спасибо большое. Ребята, вы знаете, их [песен] больше восьмисот, это надо на пару недель с водкой запереться, и то без еды, чтобы не терять время. (Смех в зале, длительные переговоры). Я вас действительно благодарю за то, что вы пришли, и очень рад, что здесь существует интерес к этим песням, и он будет ещё больше, я вас уверяю, не только в связи со вновь прибывающими, не только в связи с ностальгией, а из-за того, что основа, которая заложена, и заложена здесь, но может из-за языка не так доступна и понятна — вот это общение путём авторской песни. Я думаю, что это дело, которое не упадёт, а, наоборот, будет подыматься, подыматься и здесь, и там. Я надеюсь в связи с этим, что мы ещё с вами встретимся, и уверен, что это когда-то произойдёт, может быть, не так скоро. А сейчас, всего вам доброго, дорогие! (Голос из публики: «Мы благодарим Володю и надеемся, что Володя не забудет Торонто. Володя, почаще к нам!).

«Кинопанорама»

У меня в картинах Славы Говорухина были песни. Я рад, что он отнёсся ко мне с доверием и предложил написать песни для картины. Потом это вошло в привычку, я стал писать для него много, почти во все картины. Но только мне жаль, что в фильме «Ветер надежды» слова одной из песен, которую я особенно люблю, самые первые строки:

Мы говорим не «штормы», а «шторма»,
Слова выходят коротки и смачны.
«Ветра», не «ветры» сводят нас с ума,
Из палуб выкорчёвывая мачты.

…Мне казалось, что эта песня будет звучать на первом плане, но она где-то далеко спрятана, где-то далеко звучит, да ещё, по-моему, высоким голосом, потому что Слава попросил меня сделать один вариант сильный, а другой слабый. Вот он считал, что в тот кусок нужно вставить тихий вариант. Я не был очень доволен тем, что он это сделал, но, как говорится, своя рука — владыка. Кино ведь — режиссёрское искусство, и когда режиссёр — автор своего фильма, тогда получается настоящая картина. Иначе — кино нет.

Какая странная вещь: очень часто отождествляют меня с теми персонажами, которых я играл в кино, или от имени которых пою песни свои. Получаются просто удивительные вещи. Например, в письме спрашивают: «Зачем ты убил лошадь?» (в фильме «Служили два товарища»), — на полном серьёзе. Или сейчас получают письма по поводу нашей картины: МВД, капитану Жеглову. То есть, люди хотят думать, что существует такой персонаж, просто артист Высоцкий подсмотрел за ним, Вайнеры написали сценарий, и он сыграл этого самого капитана Жеглова, который работает до сих пор; ну, он немного постарше, конечно, но работает в МУРе.

И ещё обманывает их то, что почти все свои песни я пишу и пою от первого лица. Это, вероятно, вводит в заблуждение людей, поэтому я часто получаю письма, в которых меня спрашивают, проходил ли я через все эти коллизии, о которых идёт речь в песнях, был ли я шофёром, служил ли в армии, плавал ли на подлодке и так далее. Я не могу на всё сказать «да», потому что кое-что прошёл, но вообще понадобилось бы много жизней, чтобы всё на своей шкуре испытать.

Я рискую говорить «я» вовсе не от ячества, а потому что во всех этих вещах есть мой взгляд на этот мир, на эти проблемы, на события, о которых я пишу. Мой, только мой собственный взгляд. В отличие от моих собратьев, которые пишут стихи, я актёр и часто бывал в шкуре других людей, поэтому мне, возможно, проще писать из чьего-то образа.

Вот, может, из-за этого я так часто говорю от первого лица, и эти песни стали называть песни-монологи». Кто первым так назвал эти песни, я не знаю, но, во всяком случае, я не возражаю — на здоровье, пусть они называют «песни-монологи».

Меня часто спрашивают, почему я так много обращаюсь к военной теме. Вопрос этот, по-моему, праздный, пока люди пишут, пока сочиняют музыку и стихи, их всегда будет волновать военная тема. У всех в нашей стране есть либо погибшие, либо раненные, война коснулась всех. Это разговор простой, серьёзный и ясный.

О театре

…Цыганка с картами, дорога дальняя,
Дорога дальняя, казённый дом…
Быть может, старая тюрьма Таганская
Меня, парнишечку, по новой ждёт…

Это песня не моя, это песня народная, а Таганка — это тюрьма, где сидели политкаторжане. Например, двенадцатилетний Маяковский участвовал в рытье подкопа под эту тюрьму и спасал политкаторжанок, и те из них, кто выжил, написали об этом в многочисленных воспоминаниях.

На этой же площади ещё был театр, который назывался Театр драмы и комедии, но в него ходили меньше, чем в тюрьму, поэтому тюрьму сломали, а театр реорганизовали. Тюрьму сломали, я «опечалился» по этому поводу, написал даже такую песню: