Песни южных морей

Вторая песня настойчиво призывает девушку проникнуться симпатией и дружеским чувством к тому, кто сейчас рядом с нею, а в третьей уже прямо говорится о любви.

Песня, относящаяся к пятой части (отрывок из которой мы приводили выше и которая представляет как бы кульминацию цикла), передает напряженное состояние героя:

Я не стану колебаться,
Когда придет время,
Ибо я всю веру отдал в Пакили (место, откуда девушка),
Где я войду в длительную тень.
Осени меня еще сильнее твоей тенью.
Тенью твоего молодого крыла — Пакили [38, 9-19].

Как видим, стихи и песни, будучи связаны теснейшим образом со структурой бытового ритуала, с его внутренним {46} движением, жестами, с отношениями участников, ведут нас вместе с тем в сферы интимных чувств и отношений молодых людей — представителей определенной этнической среды и носителей определенного этнического сознания. Утонченная образность, специфическая изысканность их — свидетельство высокой поэтической традиции данной среды.

В ходе «встреч-ухаживаний» и вообще в предбрачный период большое место занимает любовная магия. За небольшим исключением она мужская. Так, на Северном Д'Антркасто юноша, если он хочет завоевать расположение девушки, похищает ее травяную юбочку и купается, надев ее. При этом он поет магическую песню. Затем он незаметно возвращает юбку на место, предполагая, что сердце девушки теперь будет обращено к нему [51, 135].

На островах Гилберта мужчина, желающий умножить силу своего воздействия на женщин, выбирает тот короткий промежуток времени, когда кончается ночь и нарождается новый день, и идет в уединенное место на риф. Здесь он омывается водой и, глядя туда, откуда должно появиться солнце, под гул прибоя произносит нараспев заклинание, состоящее главным образом из вопросов и ответов:

Что там раскалывается на куски?
Это рифовая скала раскалывается на куски.
Что там вырвано с корнем?
Это кокосовая пальма вырвана с корнем.
Что там разбито вдребезги?
Это железное дерево нгеа разбито вдребезги.
Что там вырвано?
Это вырвана трава из земли Табакеа.

Этим вопросам-ответам предпосылаются слова, провожающие ночь: «Ночь уходит... Я отстраняю твою руку... Встань, Табвена, на заре с восточной стороны».

Все это заклинание подсказано одним из мифов первотворения, хорошо знакомых гилбертинцам. Табвена — божество, воплощающее свет. Из мифа известно, что, когда творилась земля, небо было отделено от нее по приказу великого бога Нареау гигантским скатом, десятиногим раком и черепахой. В этот момент происходило то, что описывает {47} песня. Табакеа — черепаха, оставшаяся внизу, чтобы поддерживать на своей широкой спине землю.

Уподобляя наступающий рассвет моменту первотворения, бесстрашный заклинатель рассчитывает впитать что-то от могущества ската, рака и черепахи [74, 17-18].

Более определенный любовный характер имеют заклинания, которые произносятся тоже на рифе, но уже при заходе солнца. В этой операции может участвовать «учитель» заклинателя, который помогает ему магическими взмахами пальмового листа. Заклинатель сначала описывает акт омовения, называет свое имя, а затем приступает к главной части.

Чашка каревы

(сок ствола кокосовой пальмы) укрепит меня.Я иду в море, и рыба моря любит меня,
Я иду на землю, и женщины земли любят меня,
Лишь меня, лишь меня, лишь меня.
На устах ее там, о Ней Каобуинанг (имя женщины),
Лишь я, лишь я, лишь я. О! [74, 20-21].

3

На фоне довольно богатой и содержательной поэзии, относящейся к предбрачным обрядам и обычаям, сам свадебный обряд почти всюду в Океании удивляет сравнительной скромностью, даже бедностью ритуала и часто отсутствием специально к нему относящегося традиционного песенного фольклора. Этнографы, описывая свадебные обряды, лишь в единичных случаях упоминают о песнях. В одном районе Новой Гвинеи, например, отмечено, что семья невесты сообщала жениху песней, что он может взять девушку, как только внесет назначенную цену [56, 85-86].

Во время обрядового прощания девушки с родительским домом пели те же самые песни, которые относятся к более раннему по времени обряду девичьей зрелости [68, 55].