Песни Кавриса

Первый день в школе был для Кавриса очень удачным: учителя наговорили ему много теплых, ободряющих слов, а завуч сказал, что по распоряжению райисполкома он будет получать пятьсот граммов хлеба каждый день. «Если и колхоз, — подумал Каврис, — поможет — проживу».

Вечером, когда солнце уже закатилось и поселок укрыли голубые сумерки, он увидел из окна интерната знакомую фигуру: впереди двух конных милиционеров уныло плелся дезертир.

«Так тебе и надо, крыса! Попался-таки в мышеловку!» — обрадовался Каврис.

Глава двенадцатая

Прошла первая четверть; Каврис Танбаев окончил ее на четверки и пятерки. Увлеченный школьной жизнью, мальчик стал понемногу забывать о тяжелых временах, которые только что пережил. Кругом были верные товарищи. Учителя, видя его старания, ставили Кавриса в пример остальным.

«Ах, дядя, дядя, — частенько вздыхал Каврис, — услышал бы ты все эти хорошие слова!»

Нет-нет да и вспоминал он Карнила. Прошло уже порядочно времени с того страшного дня, как он прочитал горестные строчки: «Пропал без вести». Почтальон Тамара так больше и не подошла к ограде их дома, — в ее большой сумке, видно, не хватало места для тоненького фронтового треугольничка с обратным адресом полевой почты. Каврис ждал письма от дяди, ждал настойчиво. На отца пришла похоронная, мать и бабушку он хоронил сам, но ведь Карнила никто не видел мертвым!

Вот почему, очевидно, Каврис мысленно беседовал с дядей, не веря, что больше никогда с ним не увидится.

…Сегодня учитель математики, Григорий Семенович, выглядел сердитым и недовольным. Он досадливо протирал очки и оглядывал притихший класс со строгим упреком — никто не мог доказать теоремы.

Макар стоял у доски, вертел в пальцах кусочек белого мела и мотал головой, как ленивая лошадь.

— Садись. Двойка! — сухо произнес Григорий Семенович, подвигая к себе классный журнал.

После Макара вызвали Тонку. Она начертила чертеж, написала условие: что дано и что требуется доказать. Но дальше этого дело не пошло.

— Танбаев! — Учитель взглянул на Кавриса, поднявшего руку.

Каврис, выйдя к доске, уверенно застучал мелом. Хмурое лицо Григория Семеновича прояснилось, а когда Каврис кончил доказательство, учитель сказал, обвращаясь ко всему классу:

— Вот как надо готовиться к урокам! Ясно? Если так будет продолжаться, то из Танбаева может выйти отличный математик.

— Он по всем предметам так успевает! — выкрикнул с места нетерпеливый Пронка.

— Вот как? Не мешало бы всем у него поучиться, тем более сами знаете, как ему нелегко пришлось.

…Этот день Каврис запомнил на всю жизнь. Он готовился к нему целый месяц. Остались позади школьные собрания, а потом и заседание бюро, когда Танбаева и его друзей принимали в комсомол. Но еще предстояло одно, самое главное, — вызов в райком и вручение комсомольского билета. После уроков, когда Каврис шел по коридору, он столкнулся с Софьей Михайловной и секретарем комсомольской организации.

— Танбаев, — остановила его секретарь, — в три часа в райком комсомола. Подготовился?

— В этом нет сомнения, — ответила за Кавриса Софья Михайловна, — он у нас дисциплинированный.

«Будут вручать комсомольский билет! Мне!» Каврис вихрем помчался по коридору и едва не сбил с ног Тонку.

— Что с тобой? — спросила она.

— Что и с тобой! В три часа нас вызывают в райком.

— Ой, боюсь! — тоненько вскрикнула Тонка. — Только бы поменьше вопросов задавали.

— Ты трусливый заяц!

— Тебя, конечно, со мной не сравнить. Вон как тебя все хвалят! — Девочка обиженно поджала губы.

— Не сердись! — Каврис примирительно тронул ее за руку.

Но Тонка словно не слышала его последних слов — она пристально смотрела на его голову.

— Что ты там увидела? — недовольно пробурчал Каврис, заметив ее странный взгляд.

— Седые… волосы седые…

— Врешь!

— Нет, правда! Хочешь, вырву?

— И много?

— Не очень, но все-таки есть.

— Никто не замечал, а вот ты…

— Говорят, если пристально смотреть, то и на солнце родинки увидишь. Просто никто, наверно, на тебя так не смотрит, как я, — закончила Тонка и смутилась. — Ладно, я пошла.

«Чего это она? — подумал Каврис. — Дались ей мои волосы! Все-таки девчонки глупый народ. Тут такое дело, а она про седые волосы… Что особенного нашла?»

…Девушка в гимнастерке, секретарь райкома комсомола, была похожа на военного комиссара.

— Вот мои питомцы, — сказала ей Софья Михайловна. Видно было, что и она волнуется за ребят: как-то они ответят на вопросы, как будут вести себя в такой ответственный момент своей жизни.

Секретарь смотрела на ребят строгими глазами.

— Все знакомы с Уставом? Но прежде давайте-ка поговорим по душам. То, что произойдет в этот день, изменит вашу жизнь не только на сегодня, но и на много лет вперед. Комсомолец — звание высокое, и, пожалуйста, подумайте об этом, проверьте себя, можете ли принять его с чистой душой и чистой совестью. Пусть каждый расскажет о себе. Предлагаю начать Танбаеву. Прошу тебя, Каврис.