Песни мертвых детей

Команда неоднократно пыталась подбить Мэтью, чтобы тот раскрутил Миранду раздеться при них. Но Мэтью страшился связанного с этим унижения, Отчасти из-за Миранды, но по большей части из-за себя. Дома он постоянно видел ее наготу, и его тревожило, насколько ее тело похоже на его собственное. Мэтью не желал, чтобы эта похожесть стала достоянием остальных. Он боялся, что другие станут хуже о нем думать. Если бы Миранда полагала, что, обнажившись, сумеет проникнуть в Команду, она с охотой и готовностью позволилa бы использовать свое тело для научного исследования. Впрочем, и ее тоже снедало любопытство. Особенно в отношении Пола.

Убедившись, что следов от молока в раковине не осталось, Пол отнес стакан обратно в комнату. Делать ему было нечего, он упал на затянутую желтым покрывалом красную деревянную кровать, и его тотчас сграбастала скука. Родители свозили его в Лондон в большущий магазин и помогли выбрать то, что он хочет. Но только то, что он хотел, не продавалось в магазинах, куда его водили родители. Пол хотел, чтобы у него с потолка свисали «Спитфайры», «Харрикейны» и «Мессершмиты» — как у Эндрю. Пол хотел шкафчик с коллекцией минералов, разложенных по спичечным коробкам — как у Питера. Пол хотел противогаз, оленьи рога, чучело лисицы и латунную кровать — как у Мэтью. В большущем лондонском магазине Пол ненадолго пришел в восхищение от всей этой пластмассы и стекла, от простых форм и основных цветов. Но когда Команда впервые собралась у него, то всеобщая неловкость была очевидна. Комната Пола выглядела слишком современно: она не имела ничего общего с Войной. Они ее возненавидели. Они редко сюда приходили. Собрания Команды устраивали у других.

Пол схватил одну из желтых подушек и принялся остервенело дубасить ее. Потом перевернулся на спину и задумался, как оно все будет, когда он станет вожаком вместо Эндрю. Пол представлял, как величественно благороден он будет по отношению к подчиненным. Он воображал, как изредка станет разрешать Эндрю командовать мелкими операциями.

viii

Пол все еще размышлял на эту тему, когда снизу его позвала мать.

— Пол, — проворковала она, — ты не можешь спуститься и помочь накрыть на стол? Пол?

«Помочь накрыть на стол» означало накрыть от начала до конца, помощь тут была ни при чем.

Пол поплелся на кухню. Навстречу ему по лестнице поднималась мать. Пол оглянулся — она вошла в ванную, но дверь за собой не заперла. Пол понял, что неприятности неизбежны.

На ужин были рыбные палочки с печеной фасолью и картофельным пюре. На столе стоял кувшинчик с соевым соусом — чтобы поливать им все подряд. На десерт были мандарины в желе.

Пол залпом выпил два стакана воды — прямо из-под крана.

Мать в ванной достала из корзины шорты, майку, рубашку. Принесла их на кухню.

Хлопнула дверь — отец Пола вернулся домой.

— Пол, — спросила мать, — откуда такая грязь? И почему на майке кровь?

— Что это? — удивился отец Пола.

Обращался он к сыну.

— Мы играли, — буркнул Пол. — У меня из носа пошла кровь. Вот и все.

Мать Пола опустилась рядом с ним на колени.

— Если тебя когда-нибудь кто-нибудь ударит, ты должен сказать мне, — сказала она.

Отец Пола пододвинул к ним стул и сел. Сейчас Пол был выше их обоих.

— Никто меня не ударил, — сказал он. — У меня пошла из носа кровь. Честно.

— Тогда откуда такая грязь на одежде? Ты уверен, что не катался по земле во время драки?

Пол молчал.

Имя, звание, номер.

— Уверен, Пол? — мягко спросил отец. — Ты можешь нам все сказать. Мы не рассердимся. Мы просто хотим знать.

— Мы ведь беспокоимся о тебе, — подхватила мать.

— Ты ведь знаешь, что мы тебя любим, — добавил отец.

Вошел в дом две минуты назад, а уже лебезит и унижается.

— Я… я упал, — сказал Пол, надеясь, что эта дополнительная подробность сделает его рассказ более убедительным.

— Тебя кто-то толкнул? — спросил отец.

— Толкнул, Пол? — повторила мать. — Толкнул?

— Я упал, — ответил Пол. — Просто упал. Отстаньте.

— Не знаю, удастся ли вывести кровь, — вздохнула мать.

— Почему бы нам не сесть за стол и не поговорить об этом? — сказал отец Пола.

Не дождутся. Сесть он, может, и сядет, но говорить не станет. Никогда.

Пол сел, скрестил руки на груди и с вызовом посмотрел на отца.

Кухонный стол был круглым. Все трое сидели на равном расстоянии друг от друга, но Полу всегда казалось, что он находится лицом к отцу, тогда как мать где-то слева.

Один день свободы, половина одного дня, и впереди опять маячит месяц тюрьмы.

Отец неуклюже попытался возобновить разговор:

— Чем ты сегодня занимался?

Пол уставился в тарелку, приготовившись к допросу.

— Мы играли.

Он был недостаточно взрослым, чтобы проигнорировать вопрос.

— Во что вы играли? — не отставал отец. Пол оторвал взгляд от тарелки.

— В войну, — сказал он. — Мы играли в Войну.

Отец Пола расстроенно зацокал, и мать посмотрела на него, картинно наморщив лоб.

— Вы во что-нибудь другое когда-нибудь играете? — спросил отец.

— Нам нравится играть в Войну.