Песни радости, песни печали

– Вы готовы, сударыня? – так же ровно, как и в первый раз, произнес прислужник.

Захлебнувшись в собственных мыслях, княжна и не заметила, что забыла дать ответ.

– Да, конечно, прошу прощения. Пойдемте же скорее.

Сиреневый одновременно открыл обе массивные двери, густо украшенные затейливой резьбой и блестящими камнями, и пригласил уставшую княжну зайти в помещение первой.

Я другую изберу
Себе милую,
Сарафан я ей сошью
Ала бархата.

Юная дева торопливо сделала два шага, сощурилась и застыла в изумлении. Такого она представить и вправду не могла. Солнечный свет пробивал витражи окон насквозь, ложась на все поверхности разноцветным покрывалом. Резные дубовые колонны устремлялись вверх, шагом своих теней разрезая длинное пространство зала.

Уж я серьги ей куплю
Скатна жемчуга,
Уж я кольца закажу
Чиста золота.

Женский хор пел стройно и пронзительно. В высоте парадных сводов голоса отражались, создавая мягкое эхо, перекатывающееся по галереям и дворам-колодцам дворца. Княжну накрыло облаком звука, и, как только глаза привыкли к яркому цветному свету, она смогла рассмотреть то, что ее обескуражило.

– Не могли бы мы найти более безлюдный путь в мои покои? – подойдя обратно к прислужнику, спросила она.

– Сударыня, это в вашу честь! Так мы в Буян-граде приветствуем высокородных особ! – перекрикивал он хор. – Все по распоряжению царевича Елисея!

Помимо хора в белоснежных одеждах, поющего чистыми голосами, Ладимилу ожидал еще больший кошмар. Зал был полон людей, причем, судя по их облачению, тех, с кем по сословию ей придется общаться. Приглядевшись внимательно, княжна обнаружила, что всех находившихся в помещении можно было разделить на две части: слуги-мужчины и изысканно одетые вятшие девы. Такого изобилия роскошных платьев ей не доводилось видеть никогда прежде! Бархат, парча, атлас всех цветов радуги покрывали плечи и талии их обладательниц. Елисей был известен страстью ко всему шикарному, но Мила и подумать не могла, что соприкоснется с проявлениями этой страсти так скоро.

Будем друг друга любить
Лучше прежнего,
Будем жить да поживать
Лучше каждого!

Поняв, что отступать ей совершенно некуда и нужно дождаться окончания торжественного приветствия, княжна поспешила утолить жажду. Манеры здешней прислуги, несомненно, отличались от неказистого обращения в Новом граде. Юноша с тонким лицом и изящными руками взмахнул кувшином так, будто тот ничего не весил, и вода заструилась, как живая, водопадом стекая в сверкающий хрустальный кубок. Вдоволь напившись, Мила вернулась мыслями к своему невзрачному пыльному дорожному платью и захотела спрятаться. Вернее, она готова была провалиться сквозь землю, но решительно не знала, как осуществить это свое желание.

Ничто в полюшке
Не колышется,
Только грустный напев
Где-то слышится…

[9]

Тем временем хор допел свою заунывную мелодию. Девы в белых платьях, все это время державшие в руках полевые цветы, стали расходиться. «Какое счастье, – подумала княжна, – скоро этот позор закончится».

Букеты предназначались высокородным девицам. Певчие девушки по одной подходили к гостьям и, поклонившись, вручали им цветы. Одна из них, белокурая красавица в жемчужном венце да еще и с пегими крыльями за спиной, немного походила взад-вперед, высматривая кого-то. Она встретилась взглядом с прислужником в сиреневом кафтане, легонько поклонилась в знак благодарности и неуверенно подошла к княжне.

– Сударыня, это вам, – промолвила девица.

В то же мгновение Мила уловила какое-то движение, и сразу несколько барышень издали такой звук, будто лишились чувств. Все они смотрели в одну точку – на приоткрытую дверь, к которой вела широкая центральная лестница. На самом верху возвышалась фигура молодого мужчины.

Уже знакомый княжне прислужник бросился через весь зал, вскочил по ступеням почти до самого верха, преклонил колено и, скрючившись в поклоне, громко произнес:

– Его величество царевич Елисей Салтанович, наследник Земель буянских и прочих княжеств! – После чего выпрямился, подошел к будущему царю и что-то шепнул ему на ухо.

Наследник обвел глазами зал, как будто пересчитывая присутствующих, на несколько мгновений остановил взгляд на Миле, улыбнулся и удалился.

Княжне еще никогда не было так неловко. Машинально сжав букет васильков, она ловила ртом воздух, чтобы не упасть в обморок.

– Сударыня, вам плохо? Не изволите ли воды? Или, может, на воздух? – спросила крылатая хористка.

– Я, душенька, хочу сгореть со стыда. И, пожалуй, воздух горению не помешает.

Девицы вышли на широкий балкон, опоясывающий часть парадного помещения. Отсюда, с холма, можно было увидеть долину и пересчитать слободы буянской столицы.