Песни русских бардов. Серия 4

Но бывает жена на двоих,

Но бывает она на троих,

Что же на одного? На одного колыбель и могила.

Припев

Сколько ребят у нас в доме живет,

Сколько ребят в доме рядом.

Сколько блатных мои песни поет,

Сколько блатных еще сядут

Навсегда, кто куда,

На долгие года.

Так оно и есть, словно встарь, словно встарь …

Так оно и есть, словно встарь, словно встарь —

Если шел в разрез, на фонарь, на фонарь,

Припев

Если воровал, значит сел, значит сел,

А если много знал — под расстрел, под расстрел.

Думал я, наконец, не увижу я скоро лагерей,

Но попал в этот пыльный расплывчатый город без людей, без людей.

Бродят толпы людей, на людей непохожих, равнодушных, слепых.

Я заглядывал в черные лица прохожих, не своих, не чужих.

Припев

Так зачем проклинал свою горькую долю — видно зря, видно зря.

Так зачем я так долго стремился на волю в лагерях, в лагерях?

Бродят толпы людей, на людей непохожих, равнодушных, слепых.

Я заглядывал в черные лица прохожих, не своих, не чужих.

Припев.

У домашних и хищных зверей…

У домашних и хищных зверей

Есть человечий вкус и запах.

А каждый день ходить на задних лапах,

Это грустная участь людей.

Сегодня зрители, сегодня зрители

Не желают больше видеть укротителей,

А если хочется поукращать,

Работай в розыске — там благодать.

У немногих приличных людей

Есть человечий вкус и запах,

А каждый день ходить на задних лапах,

Это грустная участь зверей.

Сегодня жители, сегодня жители

Не желают больше видеть укротителей,

А если хочется поукращать,

Работай в цирке — там благодать.

Благодать или благословение…

Благодать или благословение

Ниспошли на подручных своих.

Дай нам, Бог, совершить омовение,

Окунаясь в святая святых.

Все пороки, грехи и печали,

Равнодушье, согласье и спор,

Пар, который вот только наддали,

Вышибает, как пули, из пор.

То, что мучит тебя, испарится

И поднимется вверх к небесам,

Ты ж, очистившись, должен спуститься,

Пар с грехами расправится сам.

Не стремись прежде времени к душу,

Не равняй с очищением мытье.

Надо выпороть веником душу,

Нужно выпарить смрад из нее.

Исцеленье от язвы уродства -

Это душ из живительных вод,

Это словно возврат первородства,

Или нет, — осушенье болот.

Здесь нет голых, стесняться не надо,

Что кривая рука да нога,

Здесь подобие райского сада,

Пропуск всем, кто раздет донага.

И в предбаннике сбросивши вещи,

Всю одетость свою позабудь.

Одинаково веничек хлещет,

Так что зря не выпячивай грудь.

Все равны здесь, с единым богатством,

Все легко переносят жару.

Здесь свободу и равенство с братством

Ощущаешь в кромешном пару.

Загоняй поколенья в парную

И крещенье принять убеди,

Лей на нас свою воду святую

И от варварства освободи.

Благодать или благословение

Ниспошли на подручных своих,

Дай нам, Бог, совершить омовение,

Окунаясь в святая святых.

Здесь лапы у елей дрожат на весу…

Здесь лапы у елей дрожат на весу,

Здесь птицы щебечут тревожно.

Живешь в заколдованном диком лесу,

Откуда уйти невозможно.

Пусть черемухи сохнут бельем на ветру,

Пусть дождем опадают сирени,

Все равно я отсюда тебя заберу

Во дворец, где играют свирели.

Твой мир колдунами на тысячу лет

Укрыт от меня и от лета,

И думаешь ты, что счастливее нет,

Чем край заколдованный этот.

Пусть на листьях не будет росы поутру,

Пусть луна с ветром пасмурным в ссоре,

Все равно я отсюда тебя заберу

В светлый терем с балконом на море.

В какой день недели, в котором часу

Ты выйдешь ко мне осторожно,

Когда я тебя на руках отнесу

Туда, где найти невозможно.

Украду, если кража тебе по душе,

Я не зря в том лесу партизанил.

Соглашайся хотя бы на рай в шалаше,

Если терем с дворцом кто-то занял.

Соглашайся хотя бы на рай в шалаше,

Если терем с дворцом кто-то занял.

Жил-был учитель скромный Кокильон…

Жил-был учитель скромный Кокильон,

Любил наукой баловаться он.

Земной поклон за то, что он был в химию влюблен,

И по ночам над чем-то там химичил Кокильон.

Но мученик науки гоним и обездолен,

Всегда в глазах толпы он — алхимик, шарлатан.

И из любимой школы в два счета был уволен

Верней в три шеи выгнан непонятый титан.

Титан лабораторию держал,

И там творил и мыслил и дерзал —

За просто так, не за бельем в двухсуточный бульон

Швырнуть сумел все, что имел, великий Кокильон.

Да мы бы забросали каменьями Ньютона,

Мы б за такое дело измазали в смоле,

Но случай не дозволил плевать на Кокильона —

Однажды в этой смеси заквасилось желе.

Бульон изобретателя потряс,

Был он ничто — ни жидкость и ни газ,

И был смущен и потрясен, и даже удивлен,

— Эге, ха-ха, о, Эврика! — воскликнул Кокильон.

Три дня он развлекался игрой на пианино,

На самом дне в сухом вине он истину искал,

Вдруг произнес он внятно, — Какая чертовщина, —

И твердою походкою он к дому зашагал.

Он днем был склонен к мыслям и мечтам,

Но в нем кипели страсти по ночам,

И вот на поиск устремлен, мечтой испепелен,

В один момент в эксперимент включился Кокильон.

Душа его просила и плоть его хотела

До истины добраться, до цели и до дна,

Проверить состояние таинственного тела,

Узнать, что он такое — оно или она.

Но был и в этом опыте изъян: