Песни/Танцы

 Потом медленно потянулись часы. Отделение опустело, соседние камеры набили бомжами и гастарбайтерами, у которых не было регистрации. В коридоре выключили все лампы, теперь в камеру свет проникал только через окно дежурки, в которой продолжалось всенощное бдение полицейских.

 Пару раз мы по очереди отпросились в туалет – покурить и справить нужду. Каждый раз дежурившие полицейские делали это неохотно, словно мы отвлекали их от какого-то важного занятия.

 За стенами отделения на город опустилась ночь, а мы сидели в полумраке камеры, не имея никаких новостей из внешнего мира, не зная, что происходит в стране. Хотелось верить, что что-то хорошее, но наши знания об объективной реальности заставляли думать скорее об обратном. В любом случае что-то должно было происходить, мы понимали, что мир – наш мир – уже никогда не будет прежним.

 - Интересно, наши хотя бы в местный парламент прошли? – высказал свою мысль вслух Вадим.

 - А какая разница? При нынешней ситуации оппозиция в парламенте все равно ничего не сможет сделать, надо менять систему целиком, - резонно заметил ему Глеб.

 - Это да…

 В итоге нами было принято единственное логичное решение – ложиться спать. До утра наше положение уже не изменится. Мы растянулись на деревянных нарах.

 Я провалился в сон почти сразу же, и мне снился Зиккурат. Вокруг него бушевало восстание, жрецы Зиккурата должны были пасть…

 Чего только не приснится! Я проснулся под утро от холода, который пробрался в камеру. Помимо меня не спал еще Глеб. Мы вновь отпросились перекурить, а потом сидели у дверей камеры и шепотом переговаривались, я рассказал ему о своем сне:

 - Представляешь, мне Зиккурат приснился. Натуральный – Вавилонский.

 - Да? Бывает…

 - Что-то в последнее время мне слишком часто стало сниться нечто похожее на Зиккурат, такое ощущение, что этот образ скоро начнет мерещиться мне наяву. Какое-то прямо Вавилонское умопомрачение…

 - Может, ты Пелевина перечитал?

 - Вряд ли. У Пелевина в «Дженерейшн Пи» Зиккурат мистический, оккультный. У меня – другой, более реальный что ли... Хотя Пелевин правильно выхватывает образ.

Зиккурат – это модель современного мира в миниатюре. В основе, у подножия, – широкие массы, обреченные рождаться, потреблять и подыхать – людское море, охваченное голодом, безумием и идеей убийства; в середине – ступени феодалов, скрупулезно подсчитывающих барыш, насаждающих идею власти и авторитета, чтобы было легче управлять морем; на вершине – жрецы, полубоги и божества – те, кто правит феодалами и людьми, те, кто диктует законы, создает идеологии, дарует блага. Кажется, Зиккурат происходит от слова вершина… Значит, Зиккурат – квинтэссенция вершины, высшая социальная цель и мечта; то, чего надо достичь каждому и чего не достичь никогда.

 - Положим.

 - Зиккурат – это и наше государство в целом. Структура, разделенная на множество ступеней, водруженных на другие ступени, которые водружены еще на ступени, и эксплуатирующих друг друга. Это пресловутая вертикаль, уничтожающая душу, наделяющая власть внеземной, демонической силой.

 - Значит, Зиккурат должен быть разрушен…

 - Возможно. Но проблема заключается в том, что тогда мы получим взамен... и получим ли вообще…

 - Ты думаешь, кто-то когда-то имел ответ на этот вопрос, начиная какие-либо перемены?

 - Сомневаюсь.

 - То-то и оно. Если гидре не свернуть голову – она будет только множиться, - Глеб вздохнул. – Наше поколение, к сожалению, слишком развращено обществом потребления, слишком уж оно въелось в него, эту мысль теперь трудно до него донести… Пока есть все эти айфоны, страпоны и прочие –оны, нынешняя власть будет сидеть и даже в ус не дунет…

 - Рано или поздно что-то должно случиться…

 - Я надеюсь, что уже случилось, хотя и сомневаюсь…

 На нарах произошло шевеление.

 - Эй, философы, чего не спите? – это проснулся Быра.

 - Некогда. Революция в стране.

 - Ой ли! Понедельник в стране… люди с бодуна маются, на работу собираются…

 - А мы на суд…

 - Тогда, тем более, надо выспаться.

 - Мы уже выспались.

 - Так другим дайте!..

 Но в итоге Быра больше не уснул. Впрочем, с наступлением утра сделать это стало очень непросто: отделение вновь наполнилось полицейскими, которые постоянно ходили туда-сюда по коридору и гремели. Вслед за Бырой поднялся и последний заключенный нашей камеры – Вадим.

 - Который час? – спросил он.

 - Черт его знает, но, судя по всему, рабочий день начинается.

 - Понятно. Мы, я так понимаю, сегодня на работу не идем?..

 Только сейчас я вспомнил про свой офис, который ждал меня где-то там далеко. Мое теплое и уютное рабство. Мой лабиринт и моя Голгофа. Мне почему-то стало весело. Интересно, хватятся ли моего отсутствия там или нет?

 - Не идем. У нас теперь есть дела поважнее.

 Нам дали по очереди посетить туалет, а потом еще около полутора часов мы сидели на нарах и наблюдали за хаотическим движением в коридоре, ожидая своей участи. Наконец камеру открыл новый дежурный в сопровождении вчерашнего майора.

 - Собирайтесь – на суд поедем, - коротко сказал майор.

 - Мы уже собраны, ремни и шнурки верните только…