Песни/Танцы

 Свернув с Невского и покружив по узким улочкам центра, автобус, наконец, остановился у отделения полиции. Судя по нервным метаниям полицейских вокруг участка, работы им сегодня хватало. Один из омоновцев покинул автобус и прошел в участок.

 Вскоре он вернулся и первыми на выход повели меня и Глеба с Бырой. В этот момент несколько человек выскочили из автобуса через разбитое окно и понеслись прочь от участка. Омоновцам ничего не оставалось, как, матерясь, проводить их взглядами. Сегодня был явно не их день.

 В отделении у нас забрали паспорта и усадили на скамейки в коридоре напротив дежурки. Сквозь огромное стекло мне было видно, как дежурный лейтенант принялся составлять протоколы.

 Помимо нас из автобуса привели еще двоих: лысоватого мужика прилично за сорок и седого дядьку в смешной шапке покроя «петушок». После этого омоновцы ушли – видимо, развозить по участкам оставшихся в автобусе задержанных.

 Лысоватый с ходу принялся громко возмущаться, проклиная на чем свет стоит и режим в целом, и это отделение полиции в частности, а седой сел в углу и внезапно расплакался.

 - Ты чего? – спросил его лысоватый, отвлекшись от своей гневной тирады.

 - Я… это… - по покрасневшему лицу седого катились крупные слезы, - за что меня схватили-то?.. Я же просто мимо шел… к метро…

 - Э, отец, да мы все просто мимо шли, - попробовал пошутить лысоватый, но седой его юмора не понял и заплакал еще сильнее.

 - Меня ж… меня ж… меня ж вообще первый раз в милицию забрали…

 - Теперь у нас полиция, отец. Милиция – это раньше была…

 - Да какая разница?.. Что люди-то подумают?..

 Сюрреалистичные картины этого вечера перестали смущать мое сознание. Сначала школьники в окружении ОМОНа, теперь этот рыдающий дядька в отделении, по случайности попавший под раздачу: что-то в этой реальности явно было не так, какая-то ошибка закралась в нее, и оттого абсурд начинал становиться нормой. Впрочем, все началось с выборов без выбора – и именно они были самым первым, основополагающим абсурдом, который положил начало всему остальному.

 Откуда-то из глубины здания к нам прошествовал полковник – возможно, начальник участка или кто-то из его замов. Увидев плачущего седого дядьку, он не замедлил спросить:

 - Чего это с ним?

 - Не видите что ли – не нравятся ему ваши хоромы, - зло пошутил лысоватый.

 - Я серьезно…

 - Если серьезно, - я решил вмешаться в этот диалог, - мужика по ошибке задержали, он к метро шел, отпустили бы вы его…

 Полковник посмотрел на меня сухим, ничего не выражающим взглядом.

 - Сами разберемся – кого и за что задержали. Раз привезли – значит, было за что…

 - Ага, конечно. Можно подумать, «космонавты» смотрят, кого хватают, для галочки трудятся, как и все остальные…

 - Ты мне поговори тут…

 Я замолчал. Ну его. Типичный цепной пес, этому что-то доказывать – себе дороже выйдет. Проще стену кирпичную переубедить.

 - Не плачь, отец. – Полковник, наконец, обратился к Седому напрямую, без посредников. – Сейчас разберемся с протоколом, может, и отпустим… - Он сделал паузу. – До суда…

 Зря он это добавил. Слово «суд», кажется, в конец убило Седого, он принялся плакать еще сильнее. Психологом полковник оказался никудышным. Немного поразмыслив, он, видимо, понял это и сам, так как поспешил удалиться. Соломоново решение.

 - А вы, ребята, тоже со схода? – спросил нас лысоватый, который тоже разумно решил оставить седого в покое.

 - Ага.

 - Лихо вы в автобусе закрутили…

 - Так это ж не мы, это все омоновцы.

 Лысоватый рассмеялся.

 - А и вправду они, чего им только дома не сидится?..

 - Дома – дети и жены.

 Теперь уже рассмеялись мы все. Седой, наконец, прекратил плакать. Теперь он смотрел невидящим взглядом в одну точку на стене. Торжество абсурда продолжалось.

 Потом нас начали, наконец, вызывать для ознакомления с составленными на нас протоколами. Всюду сновали полицейские – в этот вечер их было в участке много, чересчур много – можно было подумать, что проводится какая-то специальная операция, конечной целью которой является полное искоренение преступности в Городе – столько сил было задействовано.

 Первым по очереди был я. Я прошел в соседнее помещение. За столом сидела девушка-лейтенант, перед ней на столе лежали заполненные протоколы.

 - Фамилия? – спросила она.

 Я назвал свою фамилию.

 - Садись, знакомься. Она придвинула мне протокол. Я сел на стул напротив нее и принялся читать.

 Протокол сухим языком описывал факты моего задержания. Участвовал, скандировал, не слушался законных распоряжений полиции… Это их-то распоряжения законные? Ну-ну. А народ, получается, как всегда беззаконие творит…

 - И что? – спросил я лейтенанта.

 - Надо написать: согласен – не согласен.

 - А как вы думаете?

 - Я не в гадалки с тобой играю.

 Я написал, что не согласен с протоколом. Хотелось написать больше, хотелось высказать, как я ненавижу эту лживую власть, которая бросает ОМОН на мирных граждан, пришедших отстоять свои права…

 - Чего вам дома-то не сидится? – спросила меня лейтенант, глядя, как я вывожу буквы в протоколе.

 - Совесть не позволяет…

 - И что – с совестью легче живется?..