Песня для кита

Если я так и не засну до 6 утра, выйду на палубу и буду смотреть, как мы входим в гавань.

* * *

В какой-то момент я всё же заснула. Когда я открыла глаза, бабушкина койка была пуста.

Я уселась в постели, гадая, где она может быть. Наверное, просто вышла проветриться. Это вполне в её духе. Но почему среди ночи? Я накинула пальто и выглянула в коридор. Пусто.

А если что-то случилось, а она не захотела меня будить? Или она отправилась куда-то одна, как в тот раз, когда уехала на пляж и никому не сказала? Но далеко здесь не уйдёшь – мы в буквальном смысле находились посреди океана. Я понятия не имела, где её искать. В такой поздний час не будут проводить занятия ни в одном из классов. Чаще всего она выбиралась из каюты, чтобы почитать на палубе или полюбоваться океаном. Правда, сейчас так темно, что вряд ли что-то разглядишь, но больше мне ничего не приходило в голову.

Ночная жизнь корабля была не менее активной, чем дневная. Пассажиры плескались в бассейнах или толпились в барах с бокалами коктейлей с бумажными зонтиками.

Надо попытаться думать так, как она. Куда бы ей захотелось попасть?

Казино. Даже если меня туда не пустят, вполне возможно высмотреть её от дверей. Дежурный из экипажа не спускал с меня подозрительного взгляда – не иначе как заподозрил в желании прорваться внутрь и попытать удачи в игровых автоматах. Зал был полон, даже несмотря на поздний час. Насколько я могла рассмотреть сквозь облака табачного дыма, бабушки там не было. И в конце зала, куда я заглянула через второй вход, тоже. Правда, отсюда нельзя было разглядеть дальний угол с игровыми автоматами – проверю его позже, если понадобится.

Обыскать такой корабль в одиночку – невыполнимая задача, но я осмотрела все места, которые пришли мне на ум. Я даже не поленилась зайти в интернет-кафе и библиотеку. Когда я не нашла бабушку ни возле бассейна, ни на верхней палубе, ни в одном из кафе, я вернулась в каюту: а вдруг она уже там? В конце концов, могла хотя бы записку мне оставить! Но на столе ничего не было, кроме расписания мероприятий на завтра и визитки Джоджо. Я перевернула карточку: уже знакомая надпись: «Обращайтесь в контору обслуживания, они сообщат мне, если что-то понадобится».

Интересно, она имела в виду в любое время? Скорее всего она сейчас спит, но это ведь важно! Это не просьба принести лишнее полотенце или убрать в каюте. А вдруг с бабушкой что-то случилось?

Сжимая в кулаке карточку Джоджо, я побежала к лифту. Может, в конторе обслуживания не станут звонить Джоджо, но сумеют каким-то образом отыскать бабушку?

Как это ни удивительно, но не мне одной потребовалось специальное обслуживание в этот ночной час. У дверей офиса уже стояла очередь из трёх человек. Вряд ли их проблемы были такими же важными, как пропажа бабушки. Дожидаясь своей очереди, я гадала, где же она может быть.

Но вот подошёл мой черёд. Не успела я шагнуть на ковёр перед конторкой служащего, как пол под ногами заметно завибрировал. Я скинула туфли и осталась в одних носках. Где-то поблизости играла музыка. Громкая музыка, с такими мощными басами, от которых сильнее всего вибрируют динамики в радио.

Человек за конторкой махнул рукой, привлекая моё внимание, и спросил что-то вроде «Чем могу быть полезен?». Я покачала головой и отступила, пропуская пассажира, стоявшего в очереди за мной. Тень воспоминания дала мне подсказку, и я ухватилась за неё. Что-то из нашего разговора в первый вечер на судне.

Толстый ковёр приглушал вибрацию от музыки, но я могла отследить источник звука. И пока я бежала к штирборту, сжимая в руках туфли, музыка становилась всё громче.

У входа в заведение «Бар Типси Марлин» я остановилась. Днём он обычно был пуст. Но не сейчас. Здесь было яблоку негде упасть: публика танцевала, веселилась и выпивала. А перед всей этой толпой, на ярко освещённой сцене, с руками, летавшими по воздуху, стояла бабушка. Над её головой колыхалась растяжка: «Ночь караоке у Типси Марлин».

До сих пор я не встречала на борту глухих пассажиров, кроме нас, однако все в баре не спускали с бабушки глаз. И судя по тому, что аудитория уже успела выучить несколько жестов на языке глухих, она выступала довольно долго. На экране засветилась строчка «Зажигай»[2], и бабушка её показала. В ответ на танцполе публика принялась зажигать и показывать: «Стоп! Время Хаммера!»[3]

Можно было подумать, что бабушка говорит на языке, который понимает весь мир. Мама в жизни не поверит. Она так хотела, чтобы у бабушки появились друзья, – а тут в друзьях у неё оказался целый танцпол.

Глядя на бабушку, я вспомнила, как горбатые киты выпрыгивают из океана. Как они играют симфонии. Если бы кто-то сумел записать бабушкино выступление на нотном стане, ему бы не хватило ни цвета, ни места, чтобы передать всё богатство такой музыки.