Песня длиною в жизнь

— Моя семья должна узнать об этом. Dio mio![76]Мой брат Джулиано вернется домой. Спустя почти пять лет! Мама будет вне себя от радости!

— Я бы хотела отпраздновать это известие с ними завтра, — ответила Эдит. Она подошла к туалетному столику, на котором стояло ведерко со льдом, достала бутылку шампанского и, налив его в бокал, протянула Иву. — Какая жалость, что мы уже уезжаем.

— Значит, мы должны отправиться к ним немедленно, — с легкостью предложил Ив.

— Сейчас середина ночи, — возразил Луи.

— Ну и что? На юге все равно в это время суток никто не спит. Кроме того, я не думаю, что кто-то сможет уснуть этой ночью.

Они отметили скорое окончание войны прямо на кухне семейства Ливи. Родные Ива стали так дороги Эдит, будто они были ее собственной семьей.

Она больше не чувствовала себя гостьей, став здесь своей. Больше не беспокоило, когда кто-то использовал итальянское слово «фиданцата», называя ее невестой Ива. Пришли несколько соседей, и Эдит оставалось лишь гадать, откуда у Джованни Ливи появилось какое-то неиссякаемое количество красного вина, которое все пили почти до потери сознания. Повсюду звучали смех, тосты и музыка. Снова и снова отец Ива славил храбрых солдат Красной армии, Ив пел «Белла чао» — песню итальянских партизан, а Эдит — «Марсельезу». Им вторил разноголосый хор, подпевая с разной степенью музыкальности. К рассвету они охрипли, но все были так счастливы!

ГЛАВА 9

Париж

Третьего июня состоялся последний концерт этого турне. Он прошел на спортивной арене, расположенной в историческом центре Бордо. Вот уже почти четыре недели, как закончилась война, но, когда Эдит вернулась в Париж, она не увидела города, который праздновал наступление мира. Вместо этого население яростно протестовало против существующей экономической политики и тотального дефицита. Такси, которое везло их с Лионского вокзала в отель «Альсина», несколько раз останавливалось из-за демонстраций. То и дело им перекрывали дорогу большие и маленькие группы разновозрастных мужчин и женщин, державших в руках самодельные таблички с требованиями улучшить снабжение. Никто больше не хотел голодать, возиться с карточками, которые совсем не помогали в легальном приобретении самого необходимого. Цены непрерывно росли, и даже на черном рынке не всегда получалось купить основные продукты питания.

— Сейчас не лучше, чем при немецкой оккупации, — проворчал таксист, зажав губами тлеющий окурок. — А американцы сытые и ходят так же самоуверенно, как боши.

Живя с Ивом, Эдит стала уделять спиртному гораздо меньше внимания, однако наличие в доме хорошего напитка было для нее важнее, чем присутствие на столе хлеба. Но если люди не могут выпивать, подумала она, значит, им нужно что-то еще для поднятия настроения. Тут поможет только музыка.

Она повернулась к своему импресарио, который сидел между ней и Симоной на заднем сиденье машины.

— Каковы наши планы, Лулу?

— На следующей неделе мы начнем снимать «Звезду без света». Надеюсь, Ив вернется из Марселя вовремя, а не станет дожидаться возвращения брата. Кто бы мог подумать, что путь домой из побежденной Германии займет так много времени.

— У фрицев, вероятно, все разрушено, ни одна улица не годится для проезда, и железнодорожное сообщение тоже не работает. Но Ив говорит, что он по-прежнему со дня на день ждет возвращения Джулиано, — сказала Симона. — Очевидно, есть перевозки, организованные Международным Красным Крестом.

— Я не сомневаюсь, что Ив будет здесь в нужное время, — твердо сказала Эдит, — его брат может вернуться в любое время. Кино значит для него очень много. Для него это даже важнее, чем пение. Он считает, что однажды он сможет поехать в Америку в качестве киноактера.

— Но он же может выступать в Штатах и как певец, — озадаченно проговорил Луи.

Эдит закатила глаза.

— Я постоянно твержу ему об этом.

— Вспомни его любовь к Фреду Астеру, — засмеялась Симона. — Хотя он теперь не танцует степ так часто, его энтузиазм по поводу Голливуда не иссяк.

Эдит весело подмигнула Лулу, и троица рассмеялась.

Ей хотелось бы быть рядом с Ивом в такой значимый для него момент возвращения Джулиано, которого все зовут Жюльеном. Тем не менее она не согласилась на его предложение поехать с ним из Бордо в Марсель, вместо того чтобы сразу же отправиться в Париж. Она была слишком занята, чтобы наблюдать воссоединение семьи. Сейчас все ее мысли занимал репертуар. В какой-то момент она осознала, что публика разделилась на две части: те, кто хотел посмотреть и послушать Эдит Пиаф, и те, кто пришел на Ива Монтана. Они были двумя частями спектакля, но уже не двумя частями единого целого. Эта мысль подвигла ее переосмыслить репертуар. Ей нужно было что-то изменить, чтобы завладеть полным вниманием каждого зрителя.

Прибыв в отель, она первым делом позвонила Анри.

— Мне нужны новые песни. Старый репертуар становится скучным.

— Скучным? — фыркнул на другом конце провода Анри.

— Мне нужны новые тексты, — решительно заявила она.

Анри рассмеялся.