Песня горна

– Я не могу уехать, – спокойно ответила Валерия Вадимовна. – Я давала священную клятву именем великого врача древности – помогать больным. Меня прислал Великий Ата Бахурев, едва узнал о мучениях твоего недостойного племени.

Старик покачал головой вновь:

– Ата Бахурев велик, и я уважаю твою клятву неведомому мне врачу. Но клятва не спасёт тебе жизнь, белая женщина. Чёрная Смерть ревнива, она не любит соперниц.

– Клятва спасёт мою честь. Это намного важнее… – Валерия Вадимовна стянула узкие скрипучие перчатки. – Ты ведь не убегаешь от людей, хотя ты здоров.

– Это мой народ, – ответил тайон с неожиданной гордой твёрдостью. – Он и так умирает.

– А , – отрезала Валерия Вадимовна. – Покажи нам место, где можно остановиться. И скажи людям, что эти мальчики, – она кивнула на сидящих верхом ребят, – убьют любого, кто вздумает не принять лечение – убьют на месте и сразу. Так велел Великий Ата Бахурев. Смерть тому, кто не выполнит его волю, – бойтесь её, а не Чёрной Смерти.

– Когда мы были сильны – мы убили множество русских, – тихо сказал уйгур. – Если бы мы смогли – мы бы убили всех русских. Всех. Так ?

– Ты не поймёшь, – отрезала Валерия Вадимовна высокомерно.

Тайон молча склонил голову и опустил шест:

– Я покажу место и велю тем, кто еще жив, повиноваться вам.

…– Григорий, займись конями. – Валерия Вадимовна распоряжалась на ходу. – Денис, разверни рацию, отработай сеанс. Павел, ставь палатки. Олег, бери вон тот чемодан, с номером «15», пойдёшь со мной. Всё, работаем.

Голос матери был жёстким и сухим, как промороженный металлический лист, движения почти пугали точностью и быстротой. Мальчишки, что называется, «шуршали», даже не думая о лишних – и вообще каких бы то ни было – вопросах, только шелестя в ответ без наигрыша: «Есть, товарищ штабс-капитан… сейчас, товарищ штабс-капитан… готов, товарищ штабс-капитан…» Валерия Вадимовна без эмоций вкатила всем по десять кубиков универсальной сыворотки, дала Олегу маску и резиновые перчатки, сама натянула такие же. В сущности, это были просто дополнительные меры предосторожности – иммунитет русских, выживших и давших потомство после Безвременья, был твердокаменным. Но поддержать его стоило… Особенно при первом контакте.

Очень быстро лагерь у широкого, но мелкого ручья, убегавшего в рощу, обрёл жилой вид. Гришка, не переставая насвистывать, ловко сколачивал топором из тут же вырубленных слег коновязь (которую не забыл первым делом гордо пометить войсковым знаком и памятной надписью: « »), освобождённые от поклажи и сбруи, но стреноженные кони бродили вокруг, отдыхая после изматывающего марша. Пашка ставил уже вторую палатку. Денис, используя вместо стола упаковочный ящик, шаманил над микрофоном развёрнутой станции:

– Крест, Крест, я Крест-Выход, я Крест-Выход, ваааазьмите аварийный пеленг, аввварийный пеленг вааазьмите!… Как слышите меня? Слышу вас хорошо… Крест, Крест, я Крест-Выход, пеленг беритееее… аааатличнооо…

Со стороны становища за ними наблюдали. Но неявно – никто не осмеливался не только подойти, но и просто высунуться в этом направлении. Поэтому, когда Валерия Вадимовна и Олег – почти через два часа, уже начало быстро темнеть – появились за ручьём, то спутать их ни с кем было просто невозможно.

Мальчишки побросали дела и, перестав скрывать тревогу и нетерпение, поспешили навстречу.

– Эпизоотия у сурков, – не дожидаясь вопросов, спокойно буркнула Валерия Вадимовна. – Это видно даже без анализов и обследований. Сурки чумные, эти придурки их ловят и жрут. А блохи с сурков жрут придурков. Надо полагать, веков цивилизации не было никогда… Ну а потом все они начали друг друга обчихивать и обкашливать, ну и поехало – бубонная в лёгочную, дураки на костры… Пустулы у всех, кого я смотрела. Бубонной, кстати, уже нет – кто от неё не издох, издыхает от лёгочной. Цианоз, кровью харкают куда попало… озноб, боли по всему телу, морды опухшие, температура около сорока… – Она почти равнодушно говорила, а Олег – было видно – судорожно тёр руки.

– Оплевали? – не смог скрыть испуга Денис.

– Сссскоты, – процедил вместо ответа Олег и передёрнулся. – Специально харкают.

Валерия Вадимовна, с лёгким прищуром осматривая разом притихших мальчишек, вдруг сказала: