Песня горна

Голос женщины звучал в вечерней тьме, пронизанной огненными сполохами костра. Мальчишки молчали, сидя плечом к плечу у огня…

– Но тщетно впивался я в лица
Случайных и близких людей –
В них не было дивной Жар-птицы
Мальчишеской жизни моей.

И вдруг в моем сердце уставшем,

Как огненный свет янтаря,
Сверкнула догадка, что
Сегодня не кто-то, а я!

И быть мне последним Иудой,

Коль стану надеждою жить,
Что кто-то устроит мне чудо,
А я буду в ладушки бить.

Но, если, не ведая страха,

Я встану и выйду вперед,
Мальчишка, как майская птаха,
От радости вдруг запоет.

Скликая живущих и павших

Под сень легендарных знамен,
Восторженным голосом: «Поднимет товарищей он.

И встанут их – тысячи тысяч,

И – прочь побегут палачи…
Ты слышишь, мальчонка?!
! Я вышел!!
Скорей, сорванец, закричи![37] —

и, прихлопнув струны, отдала гитару Денису. – Вот так. Это мы в своё время пели, когда учились… На, сын.

Денис собирался что-нибудь подобрать, но неожиданно Пашка попросил:

– Подыграй. Ну, просто три аккорда, – и немного смущённо, совсем необычно для себя, пояснил всем сразу: – Я спою…

…У Пашки голос был так себе – обычный юношеский, без малейших изысков. Но пел он с душой. Денис раньше не слышал этих стихов…

… – Куда уходят собаки,
Когда они отслужили,
Всю жизнь собачью до капли
Хозяину подарили?

И мы замечаем под утро –

Собака пропала куда-то,
Ушла она ночью, как будто
В чём-то была виновата.

Пускай мы не слышим за дверью

Знакомый весёлый лай,
Но почему-то верим:
Все псы попадают в рай…[38]

– Хорошая песня, – чуть удивлённо сказал Гришка. Задумался и добавил: – У нас был пёс такой… Я его, сколько себя, помнил. А три года назад он ушёл – и всё. Он уже старый был, почти всё время лежал, где тепло. Я утром вышел – а его нет. Я искал, бегал… Так и не нашёл.

Он вздохнул.

– Тебе же сказали – он ушёл в рай, – серьёзно ответила Валерия Вадимовна. Гришка покосился на неё и возразил:

– Рай, ад – их же не бывает. Это только у христиан в старых книжках.

– Если их себе представлять так примитивно – то не бывает, – согласилась Валерия Вадимовна. Гришка задумался, а Денис наконец получил возможность спеть самому. Он вообще-то собирался спеть что-нибудь весёлое, но теперь передумал…

Снова помолчали. Денис щипал струны. Валерия Вадимовна, отложив блокнот, смотрела в огонь. Потом встряхнулась, требовательным жестом забрала гитару снова, кивнула Денису:

– А ну, сын?!

– А? – неохотно отозвался тот. Ему хотелось помолчать. Даже не неохотно, а недовольно получилось. Но при первых же аккордах знакомой песни у него зажглись глаза…

– Из-под стрехи в окна крысится
Недозрелая луна,
Всё да чудится мне слышится:
«Выпей, милый, пей до дна!»

Денис, пружиной вскочив на ноги, пошёл вокруг костра – то разводя руки, то приседая – ломано, резко, застывая на миг в самых невероятных положениях. Казалось, вокруг не просто подпевают гитаре – а ухает одобрительно загадочная темнота…

Выпей, может, выйдет толк,
Обретешь свое добро,
Был волчонок, станет волк,
Ветер, кровь и серебро.

Так уж вышло, не крестить,

Когти золотом ковать,
Был котенок, станет рысь,
Мягко стелет, жестко спать.[39]

– Здорово! – выразил общее восхищение Гришка. – На наши песни похоже, только у нас пляшут не так.

– Видел я, как у вас пляшут, – ухмыльнулся Денис, садясь к огню. – Олег, а ты чего у нас молчишь? – Он толкнул плечом друга. Тот сердито покосился на Дениса, а Пашка промурлыкал:

– А он у нас думает, что он должен делать, как честный человек, когда вернётся-а…

– Иди ты, – огрызнулся Олег. Пашка не отставал:

– Интересно, что может получиться из союза двух членов совета отряда, командиров первого и третьего звена?

– Председатель совета отряда, командир четвёртого звена, – серьёзно подытожил Гришка. – Путём простого сложения выходит так.

Они продолжали смеяться, Олег отругивался, а Денис вдруг подумал: если бы можно было и правда сложить… свою половину зрения отдать Настёнке…