Песня горна

И про себя подумал с наслаждением: «Товарищ Третьякова…» И, если честно, после этой мысли забыл про Пинаевых.

* * *

– Если даже история не очень долгая, – ловкие пальцы Генки Ишимова закрепили на своём месте невероятно точно сделанный макетик старого насоса, – и не очень красивая, – Генка почесал нос и критически осмотрел установленый на специально сколоченном постаменте разрез шахты – высотой в рост человека, – то это ещё не значит, что её надо забыть… Включайте!

Двое младших мальчишек – из одного с Генкой первого звена, ещё с жёлтыми новичковыми шевронами на рукавах, – в полной боевой готовности ожидавшие сигнала, дружно потянули рубильник. Хватило бы и одного, но эту честь, как видно, никто из них не хотел уступать другому.

– По-моему, её даже наоборот – нужно помнить как можно лучше, – заключил Генка.

– Разве я спорю? – Денис невольно залюбовался тем, как мгновенно ожила внутренность шахты. Генкина команда постаралась – если не подходить вплотную близко и чуточку включить фантазию – можно было представить, что и правда заглянул внутрь горы и увидел шахту – какими они были ещё недавно. – Ген… а зачем ты именно это сделал?

– В смысле? – Ишимов удивлённо посмотрел на Дениса.

– Ну помнишь, когда ты уезжал в Империю, у нас был разговор. – Денис покосился на откровенно любующихся макетом младших. – Ты сказал, что ненавидишь шахты…

– Я… – Генка опустил ресницы и покатал по столу карандаш – новенький, цанговый. – Я… помнишь, я тебе рассказывал про врача, который меня лечил?

– Омельченко, который Пётр Юрьевич? – Денис кивнул.

– Ага, – Генка ответил таким же кивком. – Мы с ним часто говорили. Просто про разное. Мне нравилось слушать, как врач с женой поют, а потом иногда разговоры затевались… Ну и… И я ему про шахты рассказал. Почти то же, что и тебе. А он мне рассказал про тот аппарат, которым меня лечили. И что там лантан нужен. Необходим просто. А таким аппаратом космонавтов, между прочим, лечат, им часто это бывает нужно… И я…

В коридоре прогрохотали шаги. Ворвавшийся Вовка Шацких – видно было, что он влетел просто-напросто в первую попавшуюся дверь – раньше, чем Денис рявкнул на него, заорал – так, что под потолком замигала лампочка:

– Уррррааааа!!! Франц Ильич поднялся! Он дома у себя уже! – И бомбой вылетел наружу, кажется, даже не сообразив, кому первому сообщил эту новость. Из коридора послышались его жуткие вопли – казалось, в атаку на банду поднимается отряд «витязей».

Генка и Денис переглянулись. А младшие уже порскнули наружу – без слов.

– Бежим! – подхватился Генка, не забыв выключить рубильник. Денис его перехватил:

– Стой! На телефон давай, звони всем, кому можно!

– А, точно!..

…– Ма! – ворвавшийся в кабинет матери Денис был возмущён и тяжело дышал – он бежал всю дорогу от школы, причём с максимальной скоростью. Следом за ним послышался крик Ольги Ивановны: «Да ноги же вытирай, да что ж такое?!» – грохот несущегося вниз по лестнице Олега (Володька был в школе на репетиции), а потом в кабинет сунул морду Презик. На морде было прямо-таки написано скорбное возмущение: ну как же так, разве можно двигаться так быстро, это же увеличивает энтропию Вселенной! Впрочем, на Валерию Вадимовну всё это не произвело ни малейшего впечатления. Денис, видя, что мать остаётся абсолютно невозмутимой, вскипел окончательно: – Что за новости?! Почему я про Франца Ильича узнаю не от тебя, а от…

– Доклад о том, что старый дурак практически удрал из больницы, представить тебе в письменной форме, сына? – ласково спросила Третьякова, поднимаясь из-за стола. – Ты погоди, я сейчас всё брошу и тебе отпишу во всех подробностях на веленевой бумаге золотыми чернилами… – Валерия Вадимовна сделала шаг из-за стола в направлении сына.

Денис неверяще расширил глаза и отступил на точно такой же шаг:

– Меня нельзя. Мааа… я лицо, облечённое доверием народа… в моём лице, опять же… мааааа, я сопротивляться буду!!! Честно буду!!! Я просто так не дамсяааааа!!!

– Мне твоё лицо и не требуется, – пропела с опасным огоньком в глазах Валерия Вадимовна. Денис совершил ловкий, но увы – запоздалый манёвр и оказался припёрт к стенке. – А сопротивляться – щеняв ты ещё против меня! – После чего любящая мама отвесила сыну увесистый шлепок по мягкому месту. Денис возмущённо переливчато взвыл, потом засмеялся и получил ещё одну «плюху».

– А это тебе за ту площадь, которую ты у меня отжал в старой школе, – злопамятно сообщила Третьякова, выпуская Дениса. Тот потёр пострадавшее место и гордо заявил:

– Ради общественной пользы люди и не на такие жертвы шли. Людей, может, в огонь кидали и слонами затаптывали… а тут мелочи какие… – Он обнял мать за талию и спросил немного обиженно: – Ма, ну правда, почему не рассказала? Ну перед школой можно было? Ты ведь дома была…

– Честно, лисёнок? – Валерия Вадимовна грустно улыбнулась. – Прости – забыла. Я всё понимаю, но наш Франц Ильич жив и почти здоров… и будет совсем здоров, если не наделает ещё глупостей… а тут столько дел сразу опять навалилось… Забыла, правда.