Песня Кахунши

– Этот дом… на отшибе. Мы обо всем подумали. А теперь – по домам!

Люди Ананда-бхаи не выглядят богатырями, но оружие в руках добавляет им свирепости. Толпа разбредается по своим хлипким лачугам под жестяными крышами. Ананд-бхаи опускает фонарик.

Вдруг человек с железным прутом, будто услышав что-то, подскакивает к окошку синего домишки.

Ставни открываются.

Он без предупреждения бьет железным прутом по лицу, мелькнувшему в окне. Раздается страшный хруст, и лицо исчезает. «Это и был Ханиф-таксивала», – думает Чамди. Человек с железным прутом ждет у окна, готовый нанести новый удар.

– Помогите! Помогите, кто-нибудь! – рвется из лачуги женский крик и уносится в темноту улочки.

И тут же раздается плач младенца. Чамди цепенеет от ужаса, представляя себе, как корчится на полу Ханиф, как хлещет кровь из разбитого рта, как жена Ханифа в отчаянии бьется о запертую снаружи дверь.

Никто из соседей не спешит на помощь. Большинство попрятались по домам, а те, что остались, тоже оцепенели, как и Чамди.

Из темноты появляется Ананд-бхаи с коричневой бутылкой в руке.

– Знаешь, что это? – спрашивает он. – Здесь горючая смесь, а белая штука – это фитиль. Я поджигаю, ты кидаешь бутылку в окно.

Чамди не верит своим ушам. Он безмолвно смотрит на Ананда-бхаи.

Тот наклоняется к Чамди:

– Я хочу, чтобы бутылку бросил именно ты. Только так можно показать, чего ты стоишь, понял?

– Прошу вас…

– Спали эту семейку. Иначе сам сгоришь вместе с ними.

– Не могу… Я правда не могу…

Ананд-бхаи берет его за горло и смотрит прямо в глаза. Чамди не в силах ни зажмуриться, ни отвести взгляд. Под ложечкой возникает мерзкое ощущение, будто что-то рвется наружу.

Большой палец давит на кадык.

– А как же Гудди? – спрашивает Ананд-бхаи. – Ты о ней подумай.

– Убивайте и меня, и Гудди, – хрипит Чамди, – но я не могу…

– Нет, я убью только тебя, – говорит Ананд-бхаи. – Ханифу с семьей все равно не жить, бросишь ты бутылку или нет. А вот судьба Гудди в твоих руках. Если ты откажешься, я ее продам. С ней будут мужики развлекаться.

Слова гвоздями впиваются в сознание Чамди. Мерзкое ощущение становится все сильнее.

Ананд-бхаи кладет руку на плечо Чамди и подталкивает к окну. В другой руке у него бутылка.

– Бросай! Ты должен стать мужчиной!

Но Чамди не в силах двинуться с места.

Он слышит вопли женщины. Он даже видит ее, хотя в окне никого нет. У жены Ханифа огромные черные глаза, такие же, какие должны быть у матери Чамди.

Ананд-бхаи сует ему бутылку:

– Давай!

– Умоляю… я не могу…

– Ночь за ночью будет Гудди плакать, молить о смерти, а все из-за тебя. Этим все равно не жить. Ты о Гудди подумай. Она станет такой же, как Куколка. Помнишь Куколку?

Чамди помнит Куколку. И кровь помнит.

Щелкает золотая зажигалка. Язычок огня колеблется.

– Я умоляю… умоляю…

– Давай, Чамди! Не то я прикажу продать ее сегодня! Этой же ночью!

Пальцы Чамди сжимаются вокруг бутылки.

– Пошел! – кричит Ананд-бхаи и поджигает фитиль.

Чамди швыряет бутылку в окно.

И слышит, как она разбивается об пол. Вспыхивает пламя. Ночь оглашается воплями, словно кто-то бьется в лапах голодного зверя.

Люди Ананда-бхаи разбегаются. Сам он не двигается с места. Его черная фигура словно соткана из ночной тьмы. Чамди не в силах понять, как можно улыбаться в такую минуту. Ананд-бхаи не собирается убегать.

А вот Чамди бежит.

Глава 14

Во дворе ни души, все разошлись. Даже дверь в комнату Ананда-бхаи закрыта. Не спит только коза, лежит у своего колышка и время от времени мотает головой.

Чамди сидит на земле и смотрит на козу. Он прибежал сюда больше часа назад, но в дверь Дарзи так и не постучал.

Гудди увидит его и сразу поймет, что он сделал. Ему нечего ей сказать. «Я убил сегодня троих человек». Может, она его и не узнает. Вдруг у него теперь совсем другое лицо?

Вот миссис Садык все равно бы его узнала. Чамди так и слышит ее дыхание у самого уха, слышит ее слова: «Запомни: украдешь один раз, а вором останешься на всю жизнь». А он отвечает: «Я гораздо хуже, чем вор». Ей будет так больно, что она перестанет дышать.

Если бы только он остался в приюте! Он бы так и жил в обнимку с бугенвиллеями. Чамди закрывает глаза и представляет, как нюхает лепестки. А они сразу увядают, едва соприкоснувшись с его кожей.

Он видит жену Ханифа, ее длинные черные волосы горят. Она смотрит на Чамди.

Ночную тишину прорезает крик. Чамди открывает глаза – вокруг никого. Хоть бы Ананд-бхаи ему уши отрезал! Иначе Чамди до конца дней своих так и будет слышать крики Ханифа и его жены.

Наверное, их соседи до сих пор тушат пожар. Может, дом сгорит, а семья спасется.

Но Чамди сразу понимает, что этого не будет. Ананд-бхаи для того и остался. Спастись не удастся никому. Лишь бы Ханиф и его семья умерли раньше, чем догорит их дом.

За дверью кто-то кашляет, выходит старуха, сплевывает на землю, охает. Чамди она пока не заметила. Не может он сейчас смотреть людям в глаза. Старуха собирается вернуться в дом и вдруг останавливается.

– Чамди? – Она щурится, вглядываясь в темноту.

Чамди молчит и не шевелится. Сидит на земле, прислонившись к стене и поджав одну ногу.