Песня хомуса

Марина Сычева Песня хомуса

– Дом старый, но крепкий. Дед Сэмэн рукастый был, до последнего вёл хозяйство сам, – мама дернула створку окна снова. Та скрипнула, нехотя поддалась. Сардаана сделала глубокий вдох и закашлялась – по горлу словно наждачкой шоркнули. Обхватила тонкими пальцами шею, захрипела, повалилась на цветастый половик, дернулась пару раз и затихла.

– Трагедия в одно действие?

– Закрывай, – Сардаана выжидательно взглянула из-под опущенных ресниц. Мама хмыкнула и тоже зашлась кашлем:

– Ладно, убедила, потом проветрим.

Рассохшаяся рама с трудом встала на место. Сардаана поднялась, отряхнула колени. Горчащая дымка медленно рассеялась в тяжëлом воздухе нежилых комнат.

– Наведëм здесь порядок и выставим дом на продажу.

Сардаана кивнула, хоть и не верила, что на домик будет спрос. Пока они шли от остановки через деревню, она насчитала штук семь заколоченных домов.

– Разбирай тумбочку, а я за сервант возьмусь, – мама распахнула стеклянную дверцу и звонко чихнула. – Пылищи-то! Найдëм покупателя, а там, глядишь, квартирку в Якутске тебе возьмëм. Хорошо бы однушку недалеко от театра, чтобы ты не ездила. Как думаешь?

Сардаана вздрогнула: про второе письмо маме она так и не сказала. Телефон сам нырнул в руку. Она ткнула в экран и в сотый, наверное, раз перечитала заветные строки: «Московский экспериментальный театр утвердил вас на роль второго плана в спектакле «Мулан». Пожалуйста, пришлите подтверждение до конца месяца».

Москва! Такой шанс выпадает не каждый день! Тем более начинающей актрисе. Но…

– Смотри-ка, приёмник! Батарейки на месте, – мама щелкнула кнопкой. В динамике затрещало.

Сардаана спрятала телефон в задний карман. Здесь, в деревне, тихо, за уборкой будет время подумать. Пара дней на это есть. А пока…

Морщась от назойливого треска радиопомех, Сардаана села на цветастый половик, скрестив ноги, и заглянула в тëмное нутро тумбочки.

Носовой платок в крупную клетку, пузырёк с таблетками, мазь для суставов. Стопка пожелтевших газет. Всë в мусор. А это что? Пальцы нащупали деревянный короб в дальнем углу тумбы. Шкатулка! Сардаана поставила находку на колени. Пальцы вмиг посерели от пыли. Она смахнула налëт и вытерла ладонь о штанину.

Что мог хранить дед в старой шкатулке? Для фотографий узка. Украшения? Вряд ли. Сардаана приподняла крышку.

– … три очага локализованы, однако около семи лесных пожаров бушуют на территории заповедника «Ленские столбы»… – выкрикнул приёмник.

– Поймала! – удивлëнно воскликнула мама, убавляя громкость.

Перо. Чëрное. Наверное, вороново. А под ним… На плавном изгибе металлических щëк ещë можно было разглядеть растительный орнамент. Сардаана дернула язычок указательным пальцем. Хомус1.

– Ау, хозяюшки! – раздалось от порога.

– Идём! – откликнулась мама, отбрасывая тряпку.

– Ну, идëм —так идëм. Сардаана потянулась следом, прихватив с собой шкатулку.

– Молочка я вам принесла, утрешнего. Коровка у меня хорошая, удойная, сама-то я столько не выпиваю, вот и разношу, – бабушка передала маме пластиковый кувшин, всплеснула руками, – Я Дарыйа, соседушка ваша справа. Вон моя избëнка. А ты, знать, Олена? Сэмэн, упокой господь его душу, сказывал.

Старушка была сухонькая, но улыбчивая, с морщинками в уголках глаз. Седые волосы собраны под зелëным платком, в оттянутых мочках золотые серьги.

– Места у нас хорошие, тихие. Да только пустеет деревня. Всего ничего нас осталось. Пяток старух, дед Кудук с внуком. Остальные наездами. Вы-то как, насовсем?

– Куда нам… Дом в порядок приведём и обратно, в город, – мама развела руками, словно извиняясь. – У меня работа, да и Сардаана… в театре «Олонхо» играть будет, пригласили. С таким талантом в деревне сидеть грешно.

Сардаана выбила голыми пятками несколько народных па – полюбуйтесь, каковы таланты! Дарыйа рассмеялась. За дурачеством легче было прятать смятение: мама гордится, планы строит, а дочь в Москву собралась. Обрадуется? Или расстроится? Да и сама Сардаана все никак не могла решиться.

– Ну, будет тебе, – улыбнулась мама.

– Да, – закивала старушка, выходя на крыльцо. – Молодёжи в городе повеселее. У нас тут только Кэскил из молодых, внук-то Кудука. И вот глядишь, не уезжает. Туточки ему хорошо. Заболтала я вас. Ухожу, отдыхайте. А кувшинку потом занесëте, вон тот дом, с зелёной крышей.

Дарыйа засеменила по тропинке, но вдруг остановилась:

– Помянешь чëрта… Вон он, Кудук. Эй, старый! Куда с лопатой-то? Али клад искать?

Над оградой действительно плыла лопата, покачиваясь на широких плечах деда. Шагал он бодро, такого дряхлым не назовëшь.

– Сдурела, старая? Какой клад! Окапывать пойду, видишь – как дымкой всë затянуло. Того гляди огонь на нас пойдет.

– Пожары же далеко, – обеспокоенно заметила мама, кивнув Кудуку.

– Сейчас далëко, завтра – кто знает. Без ветра, знать, дерево не качается.

– Вечно ты беду пророчишь. Глядишь, бог милует, – Дарыйа, охая, засеменила вслед за ним.

– Может, зря мы приехали, – тревожилась мама.