Песня хомуса

– Да брось, в новостях не было ничего о пожарах в Горном… а дымка и Якутск накрыла, – Сардаана протянула маме шкатулку, – вот посмотри, что нашла. Как думаешь, старинная?

– Прабабки это твоей. Видишь, перо воронье? Тураах её звали. Говорят, хомус у неё в руках так и пел.

***

Сардаана отошла на середину комнаты. Да, так она отражается в зеркале в полный рост.

Роль второго плана в спектакле «Мулан». Кто это может быть? Одна из более удачливых невест? Попробуем…

В правой руке зонтик, левой плавные жесты, и мелкими шажками по кругу. Грациозно опускаемся, подобрав под себя ноги, берëм чайник и разливаем чай. Подуть немного, передать гостю.

Сардаана стрельнула глазами отражению и рассмеялась: ай, хороша! Такую богатый жених возьмёт.

Это – Москва. Да, роль проходная. Но и её можно сыграть от души. А там и заметят.

А если остаться в Якутске? Тут роль интереснее. Сардаана вскочила. Ноги пошире, в полуприсед. Голову склонить, спрятать лицо за волосами. А вот и бубен! Сначала мелкой дробью, потом вскинуться – и в пляс. Руки – крылья, ты не просто девушка – ты шаманка, связь между мирами, голос, обращённый к богам. И пляшут с тобой могучие духи.

А если так? Сардаана метнулась к тумбочке, зажала в пальцах хомус. Играть она умела, в театральном были занятия по народной культуре. Да, не мастерски, но для роли пойдëт.

Согрев металл в ладони, она прижала хомус к губам, сосредоточилась. Вом-м. Вом-вэ-вом, – звук выходил низкий, нутряной. Сардаана даже глаза закрыла от удовольствия. Да, руки заняты, но так даже интереснее: передать образ только движениями тела.

– Ай, красота! Сила в тебе так и поёт!

Сардаана сбилась, язычок хомуса щëлкнул по зубам. У неё, оказывается, зритель есть.

Уперев руки в колени, на кровати сидел старичок. Незнакомый. Глаза косые, не поймëшь, куда смотрят.

– Здравствуйте, – Сардаана растерялась.

– И ты здравствуй, коль не шутишь.

– А вы?..

– Айчааном зовусь. Да ты не пужайся, и за любопытство не серчай. Уж очень интересно было взглянуть.

Сардаана кивнула, все еще не очень понимая, как относиться к гостю.

– Хочешь, совет дам? – Айчаан подался вперёд. Согласие ему, видимо, не требовалось. – Отведает хомус твоей крови – душа в игре пробудится. А там и ответы придут.

Вот так совет: ничего не понять. Сардаана моргнула, а старичок уже скатился с кровати.

– Ну, пошел я. Дела…

Она взглянула на хомус, потом в зеркало, и бросилась на крыльцо. Старика уже и след простыл. Зато у соседнего домика виднелся зелёный платок Дарыйы. А рядом со старушкой мама и незнакомый парень. Сардаана сунула ноги в шлëпки и сбежала с крыльца.

– А-а, девонька!

– Слушайте, тут дед заходил, – Сардаана кивнула парню, видимо, внуку Кудука. – Так и не поняла, что хотел. Может, со скуки… Косой, с залысинами. Айчааном представился.

– Айчааном? – Кэскил округлил глаза. – Из приезжих, что ли? Так не было никого, автобус пустой пришëл.

– А ты имя не перепутала?

– Э, девонька! – Дарыйа прищурилась довольно. – И правда талант в тебе есть, видать. Хозяин домашнего очага тебя навещал!

– Дарыйа-эбэ, ты суевериями городских не пугай, не приедут больше! – Кэскил погрозил старухе пальцем и рассмеялся. «Наигранно», – отметила Сардаана. Но рассмеялась следом, чтобы закончить тревожную беседу.

– Представляешь, горит уже недалеко, в двадцати с небольшим километрах! – мама всплеснула руками.

– Да, прав был Кудук… Кто бы подумал. Что, Кэскил, много вы окопали?

– Да разве ж вдвоëм, лопатами много сделаешь? Вот, пойду на станцию. Должны огнеборцы подъехать.

– Девонька, унесëшь старому Кудуку обед? У тебя ножки–то помоложе. А я два дома пройду – и три минуты стою, дышу. И так сил нет, а тут еще гарь эта поганая.

– Куда?

– Недалëко, к ручейку.

– Не опасно? Собьëтся с пути ещё…

– Не волнуйтесь, до развилки я провожу, – Кэскил улыбнулся. – А дальше там всего метров триста, и тропка одна всего.

– Несите, Дарыйа-эбэ, обед, унесу!

Справа трава выше скособоченной ограды, слева забитые ставни избушки, одичавшей, потерявшей жилой облик.

– Тоскливое зрелище! Неужели и правда в город не хочешь? Не гнетëт это все, Кэскил?

– Да не Кэскил я, – взъерошил и без того торчащий ëжик. – Кириллэ я, да дед, упрямец, иначе как Кэскилом не зовëт. Вот и прицепилось.

– Та-ак, – Сардаана отстранилась, хитро сверкнула глазами. – Какие ещë страшные тайны хранит эта деревенька?

Затем приблизилась – лицом к лицу, так, чтобы его дыхание на щеках ощутить. И шëпотом:

– И самое главное – как мне тебя называть?

– Да как все, я привык. А что до города, – он взял её за плечи, повернул лицом к вырастающим из мутной дымки деревьям. – Вот и развилка. Тебе по правой тропинке, к ручью. Дойдëшь до сухого пня – остановись. Послушай лес. Загляни в него: такая красота и такая силища! А потом в себя: там тот же лес. Потому и не уезжаю.

По плечам замурашило. Не слишком ли много для одного дня: хозяин очага, сильные руки на плечах, лес. Сардаана сунула руки в карманы. В правом оказалось не пусто. Повертев в пальцах находку, догадалась – хомус!

– До сухого пня, а дальше куда?