Песня моей души

Клён задумчиво нарезал круги по отведённой ему во дворце комнате. Комнату заливал яркий свет, от камня, лежащего на столе поверх многочисленных книг, бумаг и свитков. Парень не сильно удивился моему появлению.

– Ты можешь сказать, что это? – протянул ему свиток, появившийся на кухонном столе.

Он развернул свиток, придавил края чернильницей и какой-то толстой книгой, заскользил указательным пальцем по записям, но не строчка за строчкой, а как-то наискосок, сверху вниз, потом поднял растерянный взгляд:

– Ты откуда это взял?

– Подкинули, – честно сказал я, промолчав другую часть истории.

– Это тоже нейтрализатор для Проклятия алхимиков, только у моего действие на воду, а у этого – на кровь пострадавших. Этот месяцев шесть делать, а то и восемь, мой – два-три.

Улыбаюсь. Значит, в чём-то мой отряд опередил клан Эндарса.

– Я посмотрю его, спасибо, – молодой учёный мечтательно улыбнулся. – Может, какие-нибудь совпадения в составе и цепях найду?

Кажется, этот парень опять ночью спать не будет. На сей раз из-за меня.

Благодарно хлопнул его по спине и переместился к себе.

Утром едва не проспал. Хорошо, Алина разбудила. Позавтракал, забрал список Станислава. Собрал отряд. Почти весь. Стёпки и Белотура в условленном месте не обнаружилось. Неужели, совсем?..

Впрочем, магия вскоре успокоила меня: оба были живы. А вот нашлись они… в новодальской лавке. Белотур стоял посреди свободного пространства в новой рубашке, руки в боки, гордо вскинув голову, к металлическому зеркалу спиной. Борода его была непривычно опрятная, вычесанная, прямо сияла чистотой. Степан ходил вокруг, тщательно осматривая его со всех сторон.

– Но зачем столько всего? – возмущался светополец. – Вот, когда я был молод, всё было намного проще.

– Надо! – строго заявил рыжий. – Ты обязан. Значит, продолжим. Когда увидишь, как она тащит что-то тяжёлое или просто больше курицы, надо подойти, отобрать и донести самому. И хвалить. Хвалить как можно чаще. Непременно хвалить утром, днём, вечером. И, кстати… – он потянулся к уху седеющего лекаря, перешёл на шёпот – лавочник, худощавый мужчина лет тридцати, подался вперёд, чтобы лучше слышать. – Если их много хвалить, то на бусах и платках можно сэкономить! – лавочник, рванувшись к своей книге расходов, торопливо сгрёб перо и кинулся записывать. – Но вот на комплиментах экономить нельзя никогда! И ещё… есть волшебные слова, они женщин просто очаровывают и, бывает, даже надолго.

– Это какие такие слова? – заинтересовался Белотур.

А лавочник, подхватив книгу и перо, кинулся к ним, записывать, едва не перевернув прилавок с поясами.

– Это когда ты что-то говоришь, похвальное, в середину фразы непременно надо добавлять слова «очень», «самое-самое» и «лучше всех»! Они это почему-то любят. Знают, что враньё, но всё равно любят. Пуще хлеба. – Стёпка отошёл на пару шагов, едва не сшибив лавочника – тот, впрочем, ловко ускользнул, но прилавок с поясами таки задел и часть рассыпал. – Вот, совсем другое дело. Теперь хоть на человека похож. А то ходишь в своей столетней рубахе, выцветшей, замызганной, того и гляди – в пыль рассыплется.

– Я её стираю каждую неделю! – возмутился лекарь. – И вообще… ей только тридцать лет! – задумчиво поскрёб бороду. – Или… сорок?.. И вообще, зачем я только у тебя спросил, идут мне усы или не идут?!

– Цыц! – прикрикнул рыжий парень на уже седеющего мужчину. Как на нашкодившего мальца. Брезгливо осмотрел пояса, уже почти разложенные по местам, выбрал зелёный, придирчиво покрутил в руках, потом, тяжело вздохнув, надел-таки на Белотура. – Ну… ладно, сойдёт, – обернулся к лавочнику: – Значит, за пояс вы должны нам скинуть полцены.

– Чего-о?! – обалдел тот. – С какой такой радости?!

– А мне вон тот пояс, с рыжими, сиреневыми и коричневыми нитями. Забесплатно, – невозмутимо добавил Стёпка.

– Да ты, парень… – начал вскипать лавочник.

Тут рыжий сгрёб его за ворот и строго заорал:

– Да за такие тайны вы мне не то, что цену скинуть, вы мне по конец жизни обязаны быть благодарны! Я ещё мало спросил!

Белотур, глядя, как парень торгуется, с трудом подавил улыбку. А лавочник… лавочник было возмущённо дёрнулся, но под твёрдым взглядом знахаря сник и прогнулся. Мда, Стёпка Бездомный кого угодно достанет.

Тут рыжий приметил меня.

– О-о, явился, не запылился! А мы тут жениха собираем.

Увидев меня, Белотур заалел как мак. Даже уши покраснели. Да и так всё понятно, даже без стёпкиных объяснений!

– Расплатись и пойдём.

Белотур расплатился и, похлопав лавочника по спине, украдкой сунул ему на один медяк больше – тот брезгливо сощурился – потом я переместил их.

День был солнечный, свет уже высушил траву. Так что собрались опять в роще обсуждать. Белотур мялся, бледнел. Смекнув, я отправил его и Степана в новодальский дом, якобы в удобстве свитки разбирать, за столом.

После обсуждений всех отправил к больным из их родных стран, за которыми они следили. Сам навестил Миладу. Малышка… оказалась совершенно здоровой! Как такое возможно?!