Песня моей души

– Да пришибить мы этого старого пня всегда успеем.

– Чего-о?! – взревел Белотур, разъярённый то ли быстрой переменой недавнего помощника, то ли сравнением.

– Вы вот вообще не о том думаете! – невозмутимо заявил Стёпка. – На том конце города, в новом трактире, рёбрышки по особому рецепту. Это такое… – он мечтательно причмокнул. – Такое… мм… это чудо! – и перешёл на шёпот: – И, по случаю открытия, сегодня в десять раз дешевле.

– Да?.. – знакомый Белотура как-то призадумался.

– Приправы – из Жёлтого края, – продолжал разливаться соловьём рыжий. – Я таких прежде и не пробовал! Это такое… такое… мм! Такое…

– А… – мужик призадумался ещё больше. – Вкус-то на что похож?

Стёпка опять его приобнял за плечи – на сей раз его не оттолкнули – и с придыханием зашептал:

– Такой вкус… мм… как же сказать?.. Слов-то не подобрать! Там целый букет! Значит… значит… тёрпко-сладкий такой привкус вначале. Такой… медовый даже. Вот как запах у цветущей пижмы. Не совсем такой, необычный, но немного похож! А потом там проявляется такая кислинка. Ягоды такие, заморские. Так интересно, вот терпко-сладкий с привкусом мёда! И вдруг… нотка кислинки. Это нечто! Это сказка! И корова, кстати, молодая, мясо такое сочное, нежное… – знахарь вдруг сорвался на крик: – Да иди ты уже скорей, пока корова не закончилась!!!

И, сорвавшись с места, недавний мститель, те семеро защитников отечества и ещё штук двенадцать-пятнадцать горожан, бывших по близости, ломанулись через толпу, на другой конец города.

– А что за приправы-то? – заинтересовалась какая-то женщина.

– Да откуда я знаю! Я же сам их придумал! – невозмутимо ответил Стёпка.

Проворчав что-то про наглых юнцов, новодалька мрачно удалилась.

Толпа, продолжая радостно шуметь, постепенно схлынула… слизнув заодно и весь наш отряд. Видимо, наши так счастливы, что им уже всё равно, с кем отмечать.

– А забор придётся чинить, – грустно заметила Алина. – А то хозяйка нас не простит.

В общем, пока все радостно отмечали моё открытие, сам я грустно чинил забор, причём, вообще чужой. И вообще не мной сломанный.

Чуть погодя, правда, у дома возник Белотур и, вскоре после него, Стёпка. Работа с ними закипела.

К вечеру – мы едва только закончили – у калитки появилась хозяйка дома, в новом ярком платке и ярко-красных бусах. Первым делом она заметила Белотура с топором, потом – неестественно ровно замерший забор, благоухавший новыми заплатами. Мы со знахарем переглянулись и бесшумно пошли в дом, оставив лекаря со всей честью и возможными наградами: заслуженными и не заслуженными. Правда, рыжий уже у самого угла умудрился зацепить какое-то ведро, то покатилось прочь – и загремело о сосну. Впрочем, влюблённые этого даже не заметили, продолжая смотреть друг на друга и улыбаться.

– Эх, мне бы так! – вздохнул Стёпка. – Интересно, каково это, когда только от взгляда чьих-то глаз забываешь обо всём и совершенно глохнешь?..

– А кто там недавно аки старец, умудрённый сединами, раздавал советы по очарованию женщин?

– Да так. Так только… чуть наблюдений сказал, – отмахнулся Стёпка.

– Может, тебе стоило пойти в торговцы? – ухмыляюсь.

– Да ну! Глупостями этими заниматься! Какой из меня торговец? – он ударил себя в грудь. – Я – знахарь. Потомственный знахарь, заметь!

Я первым зашёл в дом, продолжая ухмыляться.

Час спустя нас нашёл Клён. Встрёпанный, глаза горят. И потребовал, чтобы я сейчас же вернул его в Черноречье – у него пришла идея, как сделать нейтрализатор на основе сосновой хвои. С трудом удалось его убедить подождать до ужина, поесть. А то, зная его увлечённую натуру, полагаю, что после новой своей идеи он на несколько дней забудет и про сон, и про еду.

История Кана

«Счастливая напасть»

До утра в разных уголках столицы шумели: радостно орали, били глиняные кувшины, бурно обсуждали находку лекарства, жизнерадостно пересказывали выползшим знакомым. Травили байки про военные подвиги и события мирных дней. Бегали с воплями дети. Кто-то ругался. Где-то сломали забор. Где-то наступили на кота. Постоянные тихие щелчки и шуршание лёгких опадающих шкурок – вдова и Белотур сидели на скамейке за домом и лузгали семечки – тоже отвлекало, но меньше того кошмара, который царил в городе. Мои уши честно докладывали мне обо всех звуках на ближайших улицах и самых громких с дальних. Такого моя эльфийская натура выдержать никак не могла. Так ни на миг глаз и не сомкнул.

После зари, когда шум в Пряном граде стал чуток стихать, я было радостно укутался одеялом…

И с досадой вспомнил, что ещё нужно дозу лекарства выяснить, больных лечить, да и понять, почему были ухудшения у Станислава.

Тяжело вздохнув, выбрался из кровати, натянул штаны и сандалии, сонно сполз вниз, опираясь на перила лестницы, и поплелся на кухню. В дверях столкнулся с каким-то богато одетым человеком. Тот что-то спросил, не дождался внятного ответа и принялся кричать. Я накричал в ответ. Он растерянно отодвинулся и пропустил меня на кухню.