Песня песка

Нива только один раз вызывали в центральную и спрашивали в основном о разбитой гире. Он поначалу боялся, что его заставят возмещать ущерб или даже сократят по какому-нибудь раздутому обвинению, но заамитр, который его допрашивал, не слишком-то беспокоился о судьбе гиры – как и о том, что на самом деле произошло в песках.

Нив даже не понял, чем завершилось расследование. Вроде бы виман с отказавшей системой очистки воздуха наконец списали, но даже в этом он не был уверен. В награду за «действия, спасшие жизнь товарища» ему дали лишнюю неделю отпуска.

На этом всё.

Ане Нив ничего не сказал, а огромный синяк на груди объяснил тем, что упал во время сильной тряски в вимане, забыв по неопытности пристегнуться. Зато, когда он в следующий раз попал на одну ламбду вместе с Кхандом, ему было чем поделиться со стариком.

– Вот же зи́рна! – качнул головой Кханд. – А ты, я смотрю, везучий парень! В первый раз мы с тобой едва ноги унесли, а теперь эта вот вира́та. Я уж сколько летаю, а о таком и не слышал ни разу. Вот падение в песках – это да!

– Как бы мне не откинуться от такого везения, – сказал Нив.

– Надеюсь, оно у тебя не заразно! Но вообще ты молодец. С гирой отлично придумал.

Кханд поднялся, чтобы взять ещё бутылку воды, и, проходя мимо, похлопал Нива по плечу.

– Что-то у меня особое чувство по поводу тебя!

– В смысле?

– Как тебе сказать. Я вообще-то не шибко во все эти случайности верю, но тут поверит даже неверующий. Интересная у тебя тут будет жизнь, интересная дайвага́ти.

– Ну, спасибо!

– И всё-таки ты легко отделался! – нравоучительно покачал пальцем Кханд. – Неделю отпуска дали за то, что гиру разбил. Везучий ты парень, я же говорю!

* * *

После этого разговора Нив начал считать дни, которые оставались до конца его первого года в песках.

На пятидесятый день он полетел в мекхала-агкати вместе с Кхандом. Он даже поразился, что этот полёт так совпал с его маленьким юбилеем, но Кханду ничего не сказал. Он убедил себя в том, что снова увидит в поясе ветров падающую долию, но полёт прошёл без происшествий, буднично, скучно – Кханд даже не слишком долго упрямился, выбирая, где установить гиру.

Сотый день был днём его возвращения в город. Он сильно устал за проведённую в пустыне неделю. Его напарниками назначили Акара и Куси́да, мужчину средних лет, который, как и Акар, не отличался приветливостью. Ламбда стояла глубоко в карпаразе, на сто семьдесят четвертой миле, и Нив едва не сошёл с ума от жары. Он тосковал по Ане. К тому же этот юбилей – ровно сто дней после первого назначения в пески – казался ему необычайно важным и, несмотря на усталость, он хотел сводить Ану куда-нибудь вечером, посидеть с ней в самаде или прогуляться по улице в свете ночных фонарей. На обратном пути он торопился и мысленно подгонял виман, летевший над сумеречной пустыней, однако, вернувшись домой, сразу свалился в кровать.

Нив частенько ловил себя на мысли, что скучает по Кханду. Он был рад, когда в прихотливой лотерее назначений ему выпадало общество этого чудаковатого старика, хотя тот постоянно сваливал на него всю работу. Благодаря Кханду, пустыня переставала быть мёртвой землёй, где едва работает радио и падают виманы – она приобретала смысл, пояс ветров пел, у каждой дюны появлялось имя на гали, да и сам Нив как-то необъяснимо верил в то, что с ним ничего не может произойти. Ведь у Кханда по поводу него особое чувство.

На сто пятидесятый день Нив снова оказался на одной ламбде вместе с Кхандом. Никто не встречал его ни на посадочной полосе, ни на станции. Высокий песчаный холм за сверкающим куполом девяносто девятой накрывал густой тенью всю ламбду. Дюна абхипрапад, подумал Нив.

Девяносто девятая была пуста.

Нив взял бутылку воды, зашёл в ближайший жилой отсек, бросил на пол тяжёлую сумку, собранную вместе с Аной – множество якобы нужных вещей, которые совершенно ему не пригодятся – и, смочив ледяной водой руки, протёр лицо.

Ещё только занималось пустынное утро, но после города казалось, что стоит иступляющая жара. Нив даже проверил дхаав в отсеке – тот случай в вимане так и не забылся. На ламбду, как застывший прибой, набегали покатые волны бледного песка, которые превращались в сплошное жёлтое марево у горизонта. Нив включил радио, но приёмник не смог поймать ни одной волны.

Кханд прибыл час спустя – вместе с облаком песка и сухим пустынным ветром, каарой. С ним прилетели и два тяжёлых потёртых чемодана, которые старик, рахитично сгорбившись, еле выволок из вимана и бросил на песок. Нив, услышав рёв двигателей, выбежал встречать Кханда, и тот приветливо помахал ему рукой.

Пилот не стал дожидаться, пока они дотащат поклажу до ламбды, и начал взлетать – как во время срочного вызова, когда нельзя ждать ни секунды. Их накрыло волной песка. Ламбда на мгновение исчезла в облаке пыли, которая столбом взмывала в жёлтое небо.

Кханд ссутулился и, закашлявшись, поднял воротник куртки. Нив выругался, но Кханда почему-то не возмутила выходка пилота.

– Из города? – спросил Нив, помогая Кханду занести в отсек багаж.

Кханд вздохнул.