Песня цветов аконита

Работа резчика действительно хороша. Покровительница — большеглазая причудливая рыба с изогнутыми на манер рук плавниками.

— Это лисса-кори. На севере, в деревнях, ее называют… кори-са, — он замечает, что лицо мальчишки на миг обретает сходство с кахолонгом по цвету и неподвижности.

— Все же ты странный. Ты точно не оборотень?

— Меня уже называли так. И не раз.

— Ну так что же?

— Нет, мой господин, — и очень тихо: — Иначе меня бы здесь не было.

Юкиро вскинул бровь. Однако… Он то ли глуп, то ли отчаянно смел и пытается чего-то добиться.

— Ты — вполне достойное украшение этого сада. Хотя, если бы ты все же был оборотнем, это было бы куда интересней.

— Не думаю, мой господин, — серьезно возразил он. — Добрые… бывают только в сказках. А со всем, что делают злые, прекрасно справляются люди.

— Ты хорошо говоришь, словно тебя учили особо, — задумчиво произносит Юкиро. — Когда ты родился?

— Под созвездием Рыси. В начале месяца.

— Вот почему у тебя мерцают глаза…

Внезапно он спрашивает:

— Я могу рассказать другим? Они ведь не были здесь?

— Именно здесь? Кто-то был… кажется. Рассказывай. Только… Ты не боишься?

— Чего?

— Зависти, северный ты ребенок.

— Мне что-то грозит?

— Вряд ли. Во всяком случае, не от них..

"Демоны, не объяснять же ему, как можно выставить человека в самом невыгодном свете. Как можно попросту отравить ему жизнь. Снова — не понимает или пытается заручиться большим? А ведь он не дурак".

Хиани, как всегда, потягивается лениво, раскидывает руки, словно хочет узором растечься по янтарному шелковому покрывалу.

— Думаю, ты давно уже понял, какое у тебя есть оружие. А не понял, так скоро поймешь. И вряд ли постесняешься им воспользоваться. Полагаю, у тебя хватит ума не упустить свой случай.

— Не понимаю, о чем ты.

— Может, пока и не понимаешь. Но уже начинаешь понимать. И еще. Ты не жертва и никогда ею не будешь, хоть тебя несложно принять за нее. Я тоже ошибся поначалу. Сам-то не ошибись.

Больше Хиани не говорит ничего — и словно жалеет о произнесенных словах.

Зима, показалось, прошла куда быстрее, чем осень. Йири почти перестал испытывать страх в присутствии повелителя. С глазу на глаз они разговаривали. При гостях, допущенных в личные покои Благословенного, Йири становился тенью — он только прислуживал, так, что, казалось, все происходит и вовсе без участия человека.

Тооши он видел часто — тот его не замечал.

В этот вечер Благословенный обратился к мальчишке с вопросом.

— Правда ли в нашем саду живет маки ?

— Не думаю, мой господин, — тихо, но без запинки откликнулся тот, не поднимая глаз. — Маки порой любят шум, но покидают свои убежища ненадолго. А на Островке где он мог бы укрыться, чтобы не слышать человеческих голосов?

Брови у Тооши полезли вверх.

— Повелитель? — и, с недоверием оглянувшись на Йири: — Он умеет думать и говорить столь складно?

Благословенный с легкой иронией смотрел на обоих.

— Умеет, когда я захочу. — И добавил: — Занятный он. И неглупый. Может рассказать странные вещи. И людей чувствует…

— И что потом, повелитель? — удивленно спросил Тооши.

— Я и сам не знаю пока.

Йири, казалось, не слышал, что говорят о нем.

* * *

Настала весна.

Свадьба Аину была такой, какая положена невесте высокого рода. В роскошном одеянии, расшитом белым, огненно-красным и золотым, девушка улыбалась, гордо глядя по сторонам, гордо — и вместе с тем скромно, как и подобает невесте. То, что она проплакала всю ночь перед свадьбой, никто и подумать не мог — с помощью льда и других ухищрений все следы слез исчезли. Янтарь — камень верности — украшал пышно уложенные рыжеватые волосы. Жених Аину выглядел куда более растерянным и робким, напоминал ожившую куклу, вовлеченную в хоровод блестящих придворных. Он, как и Хали, не строил иллюзий на будущее — великолепный хоровод и дальше понесет их обоих, отодвигая все дальше, и рано или поздно они окажутся за границами круга.

А Хали уже забыла про слезы. Впервые она рада была длинной церемонии — лишь в эти минуты девушка в центре внимания, это ее день, солнечный, как кровь Золотого Дома, первый и последний ее торжественный день…

Восточная степь

"Первый день месяца Угря, анн-и-Шаанэ. 333 год от Начала Великой осады. Земли Солнечной Птицы сегодня полны радости — светлая Аину, прозванная Хали, Желтым цветком, связала свою судьбу с достойным человеком ради общего благоденствия".