Песня ветра. Ветер перемен (СИ)

- Зачем? – вытаращилась на него Рада. Она постаралась прикинуть в уме, сколько же надо было копаться мастерам, чтобы сделать шнур длиной в десятки километров, если всего один кусочек с ладонь занимал у них год.

- Озерстраж – столица Бреготта, сердце Пограничья, что уже долгие тысячелетия сражается с Сетом и сдерживает наступление Хмурых Земель. Как ты знаешь, он расположен на острове посреди озера, чтобы в случае поражения дермакам было как можно сложнее взять столицу. А чтобы даже ночью эти твари не смогли подкрасться незамеченными, Лесной Дом преподнес в дар Бреготту эльфийский шнур. Если когда-нибудь дермаки попробуют высадиться на остров, бернардинцы сразу же подожгут шнур, и пройти тем будет уже гораздо сложнее.

Рада только покачала головой. Такой дар был поистине королевским, пожалуй, стоил он гораздо дороже всей Мелонии вместе взятой. Сдается мне, причин дружить с эльфами у людей больше, чем причин их ненавидеть. И бернардинцы - единственная умная нация, разглядевшая все перспективы от такого союза.

Людских торговцев в Рамаэле было совсем немного. В большой гостинице помимо Рады проживало всего два купца с юга, с Ишмаила, которые дожидались здесь доставки большого груза заказанных ими у эльфов товаров. Команда их не покидала корабли, отсиживаясь в трюме, чтобы не встречаться с Первопришедшими, а капитаны и носу не высовывали из своих комнат в гостинице, спускаясь лишь поесть в общую залу и не поднимая глаз от своей тарелки, чтобы не было необходимости контактировать с бессмертными. Вид при этом у них был таким угрюмым, словно и не торговать они сюда приехали, а отбывать тюремный срок, и Рада прекрасно понимала, что они чувствуют. Утром второго дня одному из капитанов эльфы привезли две ладьи с заказанным грузом. Он моментально расплатился с ними, в течение часа погрузил товары на корабль и сразу же отплыл со всей возможной скоростью, наплевав даже на сильнейший встречный ветер и тугие струи дождя, почти что смывающие его команду за борт со скользкой палубы. Второй капитан только с тоской посмотрел, как тот отчаливает, и остался в гостинице, дожидаясь и своего срока.

Но все их проблемы были продиктованы лишь их собственной жаждой наживы, так что Раде не было до этого особого дела. Она же застряла здесь совсем по иной причине, и эта самая причина все никак не возвращалась к ней из города, которого Рада даже разглядеть не могла.

Первый день она крепилась, говоря себе о том, что время за Мембраной течет иначе, что Лиара даже не успела еще толком оглядеться и найти мать. В любом случае, Иллидар, по слухам, был большим городом, а отыскать одного конкретного человека в большом городе довольно сложно, особенно, если не знаешь даже его имени. Так что она послонялась по пристани, посидела в общей зале, выпив кружечку вина с Алеором и Каем и улеглась спать в своей холодной и неуютной кровати, слушая, как шепчет за окнами дождь.

Он продолжал шептать и утром, когда она открыла глаза в сером сумраке рассвета, когда встала и сделала разминку, чтобы хоть немного привести в порядок задубевшие за ночь плечи. К завтраку Лиара не вернулась, как и к обеду, и ноги сами понесли Раду на пристань, будто это каким-то образом могло приблизить ее к искорке. Там ее внимание на какое-то время заняли фонари, но даже это не могло заинтересовать ее по настоящему. Сердце ныло, оно просило, оно звало, и Рада всем своим существом ощущала, как медленно тянутся секунды, одна за другой, неповоротливые, нерасторопные, словно улитки.

- Она не вернется так быстро, - сочувственно проговорила Улыбашка за ужином, поглядывая на нее. – Ты же знаешь, здесь разное время.

- Знаю, - поморщилась Рада, уныло катая в своей тарелке картошку из угла в угол. Аппетита совсем не было.

- Потерпи, - в голосе гномихи прозвучала мягкая забота. – Ничего с ней там не случится. Как только они с матерью решат все свои дела, как только она договорится с Себаном обо всем, она придет обратно. Обязательно.

На это Рада только сумрачно кивнула. Она ни секунды не сомневалась, что Лиара вернется. Эта уверенность раздувала ее легкие, словно кузнечные мехи, она грела сердце, она наполняла все тело Рады золотистой, мягкой силой, подобной которой она никогда не чувствовала. Но время разлуки тянулось невыносимо медленно, так медленно, что выть хотелось.

А еще всю ее насквозь пропитывало странное чувство, будто все, что с ней происходило, происходило не с ней. Рада замерла в каком-то длинном тягучем мгновении, глядя широко открытыми глазами на мир вокруг нее. Он жил по своим законам, такой же, как и всегда, но при этом совершенно незнакомый ей. Мир, которого она раньше никогда не замечала, мир, что казался ей данностью, действительностью и реальностью, но которого она никогда по-настоящему не знала.