Песочница. Цветущий ад

— Я Александр, погонщик из Петрово! Наверное, вы меня не вспомните, я был здесь почти сезон назад. Мы с товарищем хотим некоторое время пожить в вашем городе.

Петровым — местные называли оазис, в котором до недавнего времени жил Саня. В честь главы тамошней семьи, по имени Петр.

— И чего это среди ночи притащились?

— У нас с бахмутовскими сыновьями вышла маленькая размолвка, поэтому не хотелось бы ночевать снаружи…

— И насколько вас стало меньше? — расхохотался старший из караульных.

Саня считал, что, скорее всего, урюпинские не будут в обиде, если узнают, что у нас произошло с их ближайшими соседями. Бахмут был мужиком скандальным, и его на самом деле не любили. А вот если умолчать об этом, у жителей будет соблазн самоустраниться, если те придут требовать выдачи.

Был и еще один нюанс. По местной логике, если признаться, то на самый крайний случай горожане нас хотя бы не станут задерживать, и мы сможем попробовать уйти подальше от враждебной семейки.

Сейчас был момент истины:

— Мы лишились одного из пустышей, а они — двух бойцов, — признался мой напарник, и замолчал, ожидая, что будет.

— Врете? — оживились горожане, и взяли тайм-аут.

Через полчаса наружу вышел мужик лет сорока.

Кутаясь в огромное расшитое пончо, он заразительно зевал и крыл почем зря «болванов, что шарахаются по ночам…» Ругался он якобы «про себя», но на деле скандалиста, наверное, могли расслышать даже те самые бахмутовцы.

— Ну и какого дьявола вам надо? — не спросил, а скорее прорычал переговорщик.

— Мы хотим поселиться в Урюпинске, — тут же сообщил Саня, заискивающе улыбаясь.

— Ну и на хер вы тут сдались, голожопых и без вас хватает…

— Так мы не голожопые, — расплылся Саня, будто услышал похвалу. — Мы просто небогаты, но вполне самодостаточны. И очень неплохо понимаем, что такое благодарность!

Сообщив это, напарник медленно шагнул вперед, и — стараясь не делать резких движений — протянул переговорщику небольшой мешочек с металлом, который у него благосклонно и приняли.

«..Слава Богу!» — я с трудом заставил себя вытереть совсем не виртуальный пот со лба без резких движений.

Когда мы оговаривали все это я, естественно, удивился. Мол, почему бы не взять из моей добычи? Но Саня испуганно замахал руками и заверил, что мой мешок в ближайшую пару недель лучше вообще не светить.

«Пока не засохнут» — непонятно объяснил он.

Только внимательно сравнив плоды из моей добычи и его накопления, я понял, что их и впрямь легко различить. Оказалось, увидев градины с плохо засохшей кожурой, любой местный тут же заинтересуется: а где взял, а сколько у тебя их, и даже если удержится от резких движений, то вряд ли станет молчать о своих догадках. Слишком уж редки, по словам Сани, здесь были оазисы с такими полезными насаждениями, а вот потребность была о-го-го! В общем, поэтому-то на взятку и решили пустить именно Санины богатства…

Внутри мешочка лежал десяток тяжелых горошин — это около ста пятидесяти грамм — почти половина его накоплений за два года жизни здесь, ну и немалая сумма в самой ходовой местной валюте, которую принимали действительно охотно.

Большинство местных пользовались каменными орудиями, но их хватало для каких-то обыденных работ. А вот делать бизнес или заниматься чем-то хоть сколько-нибудь серьезным, без металлических орудий было почти невозможно.

Металлические инструменты — все эти топоры, пилы, ножи — здешнее общество буквально задыхалось от постоянной нехватки железа.

— Ладно, — хмыкнул явно повеселевший мужик, — пропустите наших дорогих гостей!

Без затей пересчитав полученное, и как-то очень привычно — почти равнодушно — передав пару градин караульным, он зашагал внутрь, пригласив нас за собой равнодушным взмахом. Казалось, чувак разом потерял к нам всякий интерес.

Ну и ругаться он тоже, собственно говоря, перестал. На этом мы прекратили вообще хоть какое-то вербальное общение.

Преодолев крутой подъем сквозь каменную толщу, наружу мы вышли, наверное, метров на двадцать-двадцать пять выше прилегающей местности. Было слишком темно, чтоб понять точные расклады, да и честно говоря, пофиг! Просто хотелось, чтоб все это, наконец, закончилось и желательно хотя чем-то хорошим.

У выхода из тоннеля нашего проводника дожидался горящий факел. Благодаря ему удалось рассмотреть стены пары ближайших домов, правда, без особых подробностей. Почти к самому выходу прилегал лес, и даже мне стало понятно, что это и впрямь очередной оазис.

Дальше сквозь деревья вела сравнительно прямая тропинка.

Метров через сто мы уткнулись в торец кирпичного дома без окон, но с огромными воротами. Пару минут пробарабанив в них, проводник дождался возмущенных ругательств, снова хмыкнул и растворился в темноте, щедро оставив нам свой факел. Напоследок он дружески хлопнул меня по плечу, но больше ничего так и не сказал.

— Ну? — минут через пять прорычали из небольшого оконца в воротах, которое мы до этого не замечали.

— Уважаемый, нам бы переночевать… — пояснил Саня максимально доброжелательно.

— Что еще за «нам»? — поинтересовался голос.