Песочные часы

— Посмотри! — говорили мы. — Здесь прошла фея. Видишь, ромашка опустила головку? Знаешь почему? Это она с феей здоровалась. Она ей поклонилась. Видишь, муравьи бегут по тропинке? Это они несут фее муравьиный сок.

— А мы? Мы что отнесем фее?

— Давай подарим ей букетик земляники. На пенек положим, она увидит и возьмет.

В августе созрели лесные орехи. Они стали чуть коричневыми у основания и легко вынимались из своих зеленых гнезд. Ядрышки еще не покрылись коричневой шкуркой, но уже были крупные, очень вкусные. Даже вкуснее, чем у более поздних, осенних орехов. Вокруг лагеря, особенно там, куда мы ежедневно ходили на прогулку, были целые заросли орешника, сплошь усыпанные орехами.

— Уже скоро теперь? — спрашивал Саша. — Скоро мы пойдем смотреть фею? Ведь орехи созрели!

— Завтра! — сказала Наташа. — После полдника.

— Завтра — это долго?

— Вот ты поспишь и наступит завтра.

…К фее нельзя идти обычной тропинкой. К ней можно только лететь по воздуху. Нас фея заколдовала — научила летать. Мы полетим, а Саша с нами, мы понесем его. Но он не должен ничего видеть во время полета, а то волшебство кончится, и мы упадем с высоты вниз и разобьемся.

Саша послушно подставил лицо, и Наташа обвязала ему глаза косынкой.

— Ничего не видишь?

— Ничего. Я даже глаза закрыл.

— Тогда садись, и покрепче нас обхватывай. Сейчас мы поднимемся.

Мы посадили Сашу на скрещенные руки — он оказался очень легким. Саша положил руки нам на плечи.

— Боишься?

— Нет!

— Тогда — раз, два, три! Полетели!

Мы раскачали Сашу и понесли его десной тропинкой по дороге к речке.

— Как высоко! — переговаривались мы с Наташей. — Какое все синее!

— Я дотронулась до облака!

— Я тоже! Какое оно теплое! Саша! Чувствуешь, какое облако теплое?

— Чувствую! Оно меня пощекотало.

— Правда, хорошо лететь?

— Очень! Очень!

— Снижаемся! Саша, крепче держись!

Мы «опустились» у реки и плавно опустили Сашу на землю возле старой ивы, расщепленной грозой. Это было могучее, ветвистое дерево с громадной шапкой зелени. Ствол лежал на земле, а ветви поднимались над водой и сквозь их гущину песчаный берег, и речка, и даже небо над ней казались серебристо-зелеными. Наташа взобралась на ствол и стояла, балансируя и держась за ветки. Со своими густыми волосами цвета спелой ржи, серыми глазами, большим ртом на худеньком лице, длинными тонкими ногами в белых носочках и сандалиях, она казалась полупрозрачной в столбе солнечного света, который пробивался из-за узкого облака.

— Ты в царстве феи! — сказала она. — Еще нельзя снимать повязку! Я скажу, когда можно. Сейчас… Сейчас… Еще немножко… Можно!

Саша сорвал с глаз косынку.

— Видел? Видел? — закричали мы.

Он поднял на нас доверчивые глаза.

— Видел… Она зеленая, да?

— Да! — в восторге ответили мы. — Правильно! Зеленая! Вернее, зеленоватая, нежная такая, полупрозрачная!..

— Да… И у нее на платьице сидела стрекозка.

— Молодец! — сказала Наташа. — Значит, ты успел. Теперь ты станешь счастливым на всю жизнь. Главное, ты в это верь!

— Ладно, — сказал Саша.

Второй заплыв

— Я сегодня удеру с тихого часа, — шепнула мне Нина. — Ты постой в коридоре, последи, чтобы никто не заметил, ладно?

— А куда удерешь?

— На речку.

— Ой, а можно и я с тобой?

— Ну… — замялась Нина. — Давай лучше ты в другой раз… А то вдруг попадемся? Так хоть мне одной влетит…

— Что ты! — горячо возразила я. — Наоборот, вдвоем безопаснее!

— Ну, я не знаю… — согласилась Нина.

И вот мы лежим в палате — пять девочек из второго звена старшего отряда. Хорошо быть старшей. Не так донимают дисциплиной. Во время тихого часа вожатые не заглядывают в палату — все-таки нам уже по тринадцать. Инна читает, Валя разглядывает себя в зеркальце, Аня рисует карикатуру для стенгазеты. Нина лежит с закрытыми глазами, но веки ее вздрагивают. Я понимаю: она ждет, когда затихнут шаги пионервожатой в коридоре.

Под окном раздался тихий свист. Я выглянула, но никого не увидела. Наверно, птица. Нина встала с постели и сказала, ни к кому не обращаясь:

— Пойду, что ли, схожу в туалет.

И вышла из палаты.

С минуту я еще полежала — усыпляла бдительность подруг, потом сказала, не придумав ничего другого:

— Я, что ли, тоже в туалет, — и шмыгнула за дверь.

Нины в коридоре не было, значит, она уже вылезла из окна и ждет меня там, в кустарнике. Окно в конце коридора открыто. Через него до самой крыши проходит пожарная лестница. Я взобралась на подоконник, оттуда шагнула на ступеньку и быстро спустилась со второго этажа. Не страшно, не в первый раз. Оглянулась — никого. Лагерь затих на целых два часа. Я пересекла тропу и нырнула в густой кустарник.

— Нина! — шепотом окликнула я.

Никто не ответил. Я опять позвала. Молчание.

— Нина! — окликнула я почти громко.

И вдруг увидела ее пестрый красно-белый сарафан совсем близко, за елкой. Нина смотрела на меня из-за ствола и молчала. За спиной у нее стоял Сашка Тарасов.

— И ты удрал? — обрадованно спросила я Сашку. — Вот здорово! И мы тоже! Ты куда? На речку? И мы — на речку! Нина, примем его в компанию?

— Ладно, пошли, — ответила Нина.