Песочные часы

— Молчишь? — тяжело дыша, рявкнул норн. — Значит, я прав? Ну, имей смелость сказать мне в глаза, что завела любовника и нагло шлялась с ним по городу! Сегодня на приёме ты была куда словоохотливее и отважнее. А я-то, дурак, её выгораживал, добился того, чтобы Саварш забыл о твоей выходке. Идиот, надо было поступить по закону!

В сердцах пнув остатки многострадального столика, он резким движением вогнал шпагу обратно в ножны, вплотную подошёл ко мне и рывком, за шкирку, поднял на ноги.

— Я не изменяла вам, клянусь, вы всё не так поняли! — всхлипнув, закрыв лицо руками, выпалила я. — Тот человек — не мой любовник, он просто спас меня, сжалился и проводил до дома…

Хозяин отпустил меня, одарив тяжёлым взглядом:

— Боги сурово карают за лживые клятвы, подумай об этом. Ты трясёшься от страха, ты где-то провела целых четыре часа, вернулась затемно, в сопровождении мужчины — и пытаешься убедить меня, что я идиот? Говори! Обещаю, что не убью. Тебя, не его.

— Когда вы отослали меня домой, я сюда не вернулась…

— Знаю, — глухо отозвался норн, положив мне руку на шею. Как-то не верилось, что, признайся я в измене, он не задушит меня — слишком удобно лежат пальцы.

— Мне было так плохо после той мерзости. Хотелось побыть в одиночестве. Я бродила по городу, посидела немного в Саду трёх стихий, потом, когда снег усилился, решила дойти до городской стены…

Я почувствовала, как дрогнули и сползли его пальцы. Выражение лица тоже изменилось — с него исчезла гримаса ярости, вновь на миг промелькнуло беспокойство. Неужели решил, что я собиралась покончить жизнь самоубийством? Судя по всему, да. Значит, полагал, что были причины, иначе бы даже не подумал об этом.

— Потом… Там был тёмный переулок, я их не заметила… У обоих ножи. Они хотели меня убить, но сначала ограбить и… Я закричала, один из них ударил меня… Тот человек спас меня, если бы не он, я бы была мертва. А потом предложил проводить до дома. Я была так напугана, я не подумала, что вам это может не понравиться, иначе бы я…

Я хотела ещё что-то сказать, как-то оправдаться, но он приложил палец к моим губам, притянул к себе, обнял и ласково провёл ладонью по волосам.

— Тебе больно? Где? Куда они тебя ударили? Иалей, почему ты мне сразу не сказала? Нет, не так — почему я отпустил тебя одну, больше никогда, слышишь?! Тихо, тихо, успокойся, Змейка, я верю.

Отпустив, хозяин начал меня осматривать, стискивая зубы при виде каждого синяка, погребая под пучиной беспокойных, торопливых расспросов. Волнение было искренним — он действительно за меня испугался, порывался тут же послать за врачом и лично оторвать голову посланным на розыски слугам — за то, что плохо искали. И не уберегли.

Разумеется, судьба разбойников интересовала норна больше всего. Судя по всему, уцелевшего ждала мучительная смерть, простым повешеньем он не отделается.

А потом хозяин снова привлёк к себе, провёл рукой по щеке и поцеловал. За первым поцелуем последовал второй, третий — целая череда поцелуев, покрывшая каждый дюйм моей оголённой кожи. Особенно бережно он целовал синяки, виня себя в их появлении: позволил идти вечером одной.

Я не ожидала такого, не ожидала, что так быстро схлынет ярость, его подозрительность, что он не станет ругать меня, не начнёт корить за очередную глупость, негодовать, почему не показала браслет с его именем — вместо этого стремление успокоить. После такого невольно начинаешь верить, что не просто комнатная собачонка.

Но к кому эти чувства: ко мне или к покойной супруге? А если ко мне, почему он не желает дать мне вольную?

К кому или чему вы привязались, Сашер альг Тиадей, за кого или за что так испугались сейчас? Беспокоитесь за мать вашего долгожданного сына? Ведь до моей беременности вы были другим.

Страх постепенно отпускает, я успокаиваюсь, хотя и не до конца.

Хозяин размыкает объятия и прислушивается:

— Надеюсь, детей не разбудил.

— Я посмотрю, хозяин. Вам что-нибудь нужно, или мне расстилать постель?

— Ничего мне не нужно, а ты, наверное, есть хочешь. Растолкай кого-то на кухне, пусть тебя покормят.

— Спасибо, но я не хочу. Мне можно подняться в детскую?

Он кивнул и пропустил меня к лестнице. Сам остался в холле, в полголоса отдавая указания слугам. Ругал, кажется, хоть и не кричал.

Дети действительно проснулись: маленькая норина Ангелина встретила меня на пороге детской.

Пока кормилица укладывала и рассказывала сказку девочке, укачала Рагнара.

Оба быстро заснули. Такие хорошенькие!

Хотела забрать сына к себе — не люблю, когда он спит с чужими людьми, но на плечи легли тёплые ладони. Чьи, мне и гадать не нужно.

Склонившись над кроваткой, обнимая меня, норн пару минут смотрел на сына, а потом увёл меня из детской.

Ту ночь я провела с ним. И служанкой не была, он даже с вечерним умыванием помочь не позволил. Растолкал хыр, чтобы ванну мне наполнили. С тем самым маслом, которое было подарено мне после самого первого раза.

Мне никто не мешал, я дремала в тёплой воде, вдыхая божественный аромат.

Ванная у хозяина такая уютная, такая большая… И приятно ступать босыми ногами не на пол, а на коврик.