Песочные часы

Дамы и господа! Перемещать людей в пространстве, а, следовательно, и во времени, это обязанность возвышенная и достойная похвалы, потому что благодаря этим, почти невидимым для пассажиров, провожатым, вы, дамы и господа, летите по укрытым снегом равнинам, сквозь густые леса, по горным вершинам, через реки и виадуки, летите сквозь темные туннели ночи, сквозь дожди и снега, со скоростью сто двадцать километров в час, чтобы как можно скорее оказаться в объятиях своих далеких любимых и дорогих, летите им навстречу на крыльях железных колес (символ Железных Дорог), лежа на мягких полках спальных вагонов или удобно разместившись в мягких плюшевых креслах, или, в худшем случае, на деревянных скамьях второго класса или даже на багажной полке, убаюканные не в объятиях сна, а на теплых материнских коленях Железных Дорог, этого удивительного изобретения нашей современной эпохи; итак, вы лежите в своих теплых плюшевых креслах или сидите, свернувшись как плод, на коленях железной матери, и перемещаетесь в пространстве и во времени, с удобствами, как в русских романах (в тех самых, которые вы, возможно, читаете при ярком свете меркуриевых ламп в купе первого класса), не думая обо всех тех прилежных и добросовестных людях, которые бодрствуют в станционных конторах, у аппаратов Морзе и телефонов, и это не только на крупных узловых станциях, но и на маленьких, богом забытых полустанках; о тех, кто не спит, кто встречает мощные локомотивы, напитывает их и управляет этими паровыми чудовищами, легко и умело, как извозчики своими лошадьми… Да, дамы и господа, этот человек был одним из тех, от кого зависит, от которых зависела ваша безопасность, удобство вашего путешествия, один из тех, кто, как почтенный генерал, ветеран многих войн, начинавший почти сорок лет назад простым рядовым на безымянном полустанке, чтобы, благодаря труду и прилежанию, самоотверженности и преданности Железным Дорогам подняться на самый верх, так сказать, до генеральского чина, чтобы на этой должности, пройдя через все невзгоды, весь блеск и нищету признания железнодорожника, чтобы на этой должности в результате несчастного случая завершить свою плодотворную и полезную для общества жизнь. Да, meine Damen und Herren, он уже не однажды оказывался между опасными буферами вагонов, крутился вокруг убийственных колес, переходил через рельсы и поднимался на локомотивы, и никогда, никогда с ним не случалось никакой беды, никогда железное чудовище не ударяло его своими крепко подкованными копытами, как будто оно его знало, как будто они, так сказать, были друзьями, как будто они были конь и хозяин, послушный конь и добрый хозяин…и, вот, теперь он, ласковый хозяин, нашел свою смерть не на поле боя, не на боевом посту, а трагически — добровольно, не зная в момент кризиса о другом способе ухода из жизни, кроме как под колесами поезда, и это теперь, в мирное, так сказать, время, — невзирая на объективное положение вещей, на мировую бойню. Железные Дороги мирные, или должны быть мирными, то есть, я хочу сказать, экстерриториальными, нейтральными, как Швейцария, потому что они, несмотря ни на что, и далее исполняют, или должны исполнять свою обязанность международного транспортного сообщения, придерживаясь своего кодекса, хотя некоторые политики пытаются их от этого отвратить, использовать в своих низких убийственных целях высокую миссию и обязанность Железных Дорог, международной организации для установления связи между людьми доброй воли, чтобы их обратить в свою веру, чтобы полностью отринуть их моральный кодекс, чтобы их принцип соединения извратить, превратить в разъединение, а приближение — в удаление; а вам известно, дамы и господа, что железнодорожники, как и пожарные, должны стоять и стоят выше интересов отдельных людей, и даже государств, потому что их задача, как и врачей, и священников, выше отдельной личности, выше национальности, она божественная, если хотите. — Да, обращаюсь к вам, скорбное собрание, этот несчастный, как уже я сказал, пал не на поле боя, он не был жертвой железнодорожной катастрофы, а добровольно пал в объятия холодного железа рельсов, и железные колеса вагона для скота совершили над ним кровавую расправу, избранную им для своего бесславного конца. Но воздадим ему все-таки, дамы и господа, воздадим воинские почести, какие он и заслужил, пусть взвод почетного караула даст залп, пусть дружно засвистят свистки стрелочников, пусть грянут органными трубами локомотивы, протяжно, как стон. И пусть земля ему будет пухом.

Как прозвучали бы заявления, которые в связи с его (Э. С.) кончиной сделали для печати и радио некоторые выдающиеся личности?