Песочные часы арены

Валентина, обняв колени, сидела на покачивающейся сетке, словно в гигантском гамаке, и кусала губы от досады и боли. Дула на свои ладони, которые горели огнем от натертых и сорванных мозолей. Сдерживаемые слезы разочарования душили ее. Она потихоньку злилась – давно задуманный трюк пока оставался несбыточной мечтой. Сегодня у одного из «Ангелов» погода была явно «не летной». Партнеры по номеру успокаивали расстроенную девушку.

Помнится, он тогда сказал Валентине:

– Тише едешь – дальше будешь…

– Дольше будешь! – делая акцент на первом слове, Валентина резко прервала его. – Так что мне эта поговорка, Женечка, не подходит!

Валентина сошла с сетки на манеж и подняла голову к мостику. – Понял?

Тот, словно сдаваясь, поднял руки вверх.

– Всё! Умолкаю навеки! – он приставил указательный палец к виску. – Быджщь!.. – громко озвучил «выстрел». Театрально изобразив смерть героя, полетел с верхотуры подвесного моста в сетку и там, покачиваясь, замер.

– Ладно, «самоубийца», прощен, воскресай. – Отец Валентины скупо улыбнулся. – Сетку освободи, я схожу.

Руководитель полета, крепкий мужчина средних лет, отпустил ловиторку и, раскинув руки, спиной тоже приземлился на сетку.

Валентина только сейчас заметила Пашку, все это время стоящего в боковом проходе цирка. В ее оживших глазах заиграли лучики прожекторов и какие-то явно хитроватые, потаенные мысли.

– Иди сюда! – позвала она его. – Хочешь полетать?

Пашка Жарких нерешительно пожал плечами. Особого желания «летать» у него не было.

– Не трусь! Это легче, чем на канате у Абакаровых. Я же видела, как ты у них пробовал себя в роли канатоходца. – Валентина белозубо и по-лисьи хитро улыбнулась, – Тут совсем просто! Ну, что, разрешим ему полетать? А, папа?

– Хм, ну-ну… – Двусмысленно хмыкнув, согласился папа. Легкость этих жанров он испытал на своей шкуре.

– Я и не трушу! – пожал плечами Пашка.

– Виктор Петрович! – подал голос недавний «самоубийца» Женька. – Пусть попробует, я подстрахую.

Женька лихо по веревочной лестнице снова забрался на помост, с которого он только что падал в сетку. Махнул Пашке рукой.

– Давай ко мне, тут весело!..

…Молодые ребята, воздушные гимнасты, с улыбкой смотрели на юного парня, служащего по уходу за лошадьми из номера джигитов «Казбек», который так легкомысленно согласился познать вкус «свободного парения».

– Лонжу не забудь надеть, Икар! – Отец Вали, сам любитель розыгрышей, держал в руках стропы страховки. Пашка затянул на поясе широкий кожаный ремень, от которого отходили страхующие веревки.

– Давай к Женьке на мостик. Трапецию он подаст…

Валентина, с интересом и нескрываемым удивлением, провожала глазами неуклюже карабкающегося по веревочной лестнице новичка. Тот, часто срываясь, не попадая в узкие, то и дело ускользающие из-под ног перекладинки-ступеньки, медленно двигался к площадке подвесного моста. Виктор Петрович, вовремя успевал подтянуть лонжу, лестница вновь оказывалась в объятиях Пашки. Ободренный его голосом, шаг за шагом, он двигался к цели.

Женька на мостике комментировал происходящее:

– Внимание, внимание! Говорит и показывает Москва! До выхода человека в открытый космос остается несколько минут…

Начинающий воздушный гимнаст, поднявшись метра на три от сетки, глянул вниз и на секунду замер, переводя дух.

– Еще немного! Давай! Шайбу! Шайбу! – резвился Женька.

Рубашка на Пашке взмокла, местами вылезла из брюк. Пот заливал глаза, мешая взбираться. Вот, наконец, и мостик. Он оказался узкой полоской из хромированного металла и потертого оргстекла. Пашка навалился на него грудью, цепляясь за тонкие нити крепежных тросов. Женька подал руку, помог взобраться. С замиранием сердца медленно, но мужественно Пашка выпрямился во весь рост. Как на этом шатком мостике умещались сразу несколько гимнастов, для него было загадкой. Он не знал, за что хвататься, чтобы не свалиться вниз.

Женька вовсю веселился, шуточками пытался сбить страх у новичка. Одной рукой подтянул трапецию, другой крепко прижал Пашку к себе.

– Иди ко мне, мой суслик! В мои нежные объятия!..

«Суслик», который был на целую голову выше Женьки, глянул вниз и заметно побледнел. Во рту моментально стало сухо. Он провел языком по губам. Манеж, такой привычный и просторный, казался отсюда небольшой розовой тарелкой, а широкая страховочная сетка – узкой, в мелкие квадратики, лентой.

Пашка с трудом воспринимал смысл советов: как раскачаться на трапеции, когда ее отпустить, чтобы при сходе спиной упасть на сетку, как это делают все воздушные гимнасты. Сейчас он видел только узкую клетчатую полоску, в которую ему предстояло упасть. Но она была так далеко внизу…

Женька по-прежнему крепко прижимал к себе левой рукой Пашку, в другой держал трапецию. Под его ладонью ощутимо трепетало сердце молодого пацана. Оно молотило гулко и часто. «Хм, молодец! При всем при этом неплохо держится. Я в первый раз на мостике выглядел намного хуже…» – Женька вспомнил свое знакомство с цирковым поднебесьем…

– Держись за «палочку» и не трусь – ниже манежа не упадешь.