Песок

«Неужели снова как в тридцатых?! Взбунтуются, разрушат дома, настроят новых? Бестолково и бесцельно засуетятся, а на Земле начнутся мор и войны», — Вильгельм пристально посмотрел в лица стоявших рядом ушлепков.

Пух оттеснил Ляпу, нацелившуюся выцарапать глаза Хранителю. Зашептал ей на ухо:

— Однокоренной мне очаровашка жив только потому, что гуру боится распылить его на твоих глазах, — Лицо Пуха казалось Ляпе равнодушным. Житель Омеги не имеет право надевать другое лицо. — Я немного знаю Хранителя нашего — не давай ему повода стать безжалостным Китайским Гордоном. Пусть еще поиграет в демократию, авось гром и молнии не просыпятся.

Но гуру не играл. Он вздернул голову ПИФа за подбородок:

— Вам местное небо головку напекло? Может Вас пожурить до бесчувствия? Как по — Вашему должна выглядеть Омега? — шипел он (каждую секунду его эмоциональной речи площадь ледяного покрова Арктики сокращалась на сто квадратных километров). — Как Вудсток? Пустые холмы? Ватикан? Что Вы планируете менять? Чем Вам не угодила девятая планета от солнца? — он смотрел на очнувшегося ПИФа так будто перед ним невменяемый антиглобалист, нуждающийся в немедленном вразумлении.

ПИФ пытался скрыть очевидную растерянность:

— Не знаю. Никто не знает. Я вижу, что сейчас Омега выглядит как страх и неловкость. Это неправильно.

— Бред! Хотите всучить нам триллион ниточек и заставить управлять каждым вздохом Вселенной? — Хранитель сыпал вопросами, но не ждал ответа. Ему требовалось время, чтобы понять — блефовал или нет этот кембриджский диверсант, когда грозил открыть легкий путь на Землю. — Надеетесь превратить Омегу в штурвал? Крутить как вам угодно? Штурвал в руках дьявола?

ПИФ отвечал тихо, словно самому себе:

— У меня одного такое ощущение, что так, как все происходит сейчас, не должно быть? Вы сознательно отказались от любого вида жизнедеятельности. От созидания и разрушения. Засохли в кроватях. Как одеялом обернулись Вашим мирком. Внутри этой темноты, духоты, теплоты нельзя ничего оживить, нельзя от чего — то оттолкнуться и изменить реальность. Вы как беспомощная бацилла, искусственно занесенная туда, где ей удобно существовать стерильно, не размножаясь. Бесцельно переползаете с места на место. Как мухи в двигателе Феррари. Не знаете, как управлять. Замерли в машинном масле. Считаете это единственно верным решением.

С каждым словом голос ПИФа становился тише — он захлебывался воздухом Омеги.

Ушлепки уже повставали со своих лавок. Многие, не обращая внимания на столпившихся у эстрады, разбредались домой. Они торопились возвратиться к своим грезам, к бесконечному паноптикуму судеб. Некоторые неуверенно кучковались поодаль.

— Я ухожу, амиго. Надоела Ваша творческая импотенция. Буду придумывать варианты спасения, пока Омега не истощится на чудеса. Не хочу вместе с вами вечно и тихо сидеть на золотом мешке.

— К сожалению, чтобы разрушить все, что созидалось тысячелетиями, достаточно одного безумца. Никуда вы не уйдете, — Хранитель подал знак Ли — бойцы отпустили ПИФа. Тот растерялся, сжал кулаки и замер, выбирая на кого кинуться.

«Только не провоцируй Мужика!» — послал сигнал Пух, но ПИФ шагнул вперед. Незаметно для ушлепков (растеряны все без исключения) оформилось поле боя — внутри ПИФ и «Мужик». По сторонам — бойцы Хранителя, Пух, Ляпа и около пятидесяти отчаянно любопытных жителей Омеги.

ПИФ и Вильгельм не устояли на месте, осторожно двинулись по кругу. Как волки, ищущие брешь в обороне, возможность смертельного броска. Мотивов убить друг друга уйма. Вильгельм разрушает мечту ПИФа. ПИФ готовится сокрушить Вселенную, бережно охраняемую Хранителем.

Даже глухая Ляпа чувствовала настроение — Омега держится не на ядерном потенциале, а на ядреном авторитете Вильгельма. Стоит ему рухнуть — и местное оцепенение, скучные домики, шахматное безбрежие полей, жиденькие березовые перелески перестанут казаться единственно верным решением.

Для Хранителя любая альтернатива нынешнему нейтралитету Омеги равнозначна гибели. Для ПИФа изменения — наилучший вариант спасения этой территории, а с ней и всех уголков Вселенной.

Глаза присутствующих наполнялись жадностью. Они ждали. Двое всемогущих жителей Омеги. Один опасается подавать заразительные примеры применения силы — они станут искрами в пороховом погребе. Другой готов испытать повиновение полигона чудес. И оба боятся проиграть.

«Я против него все равно, что стрекоза против МИ—8, — думал ПИФ, — о моих шансах не может и быть речи. Превратит в гроздь боярышника?».

— И не надейтесь, — к Вильгельму вернулся звонкий громовой голос. — Просто упакую в смирительную рубаху и заткну рот.

«Правильно. Остальное доделает Омега. Она за сутки превратит меня из бунтаря в князя Черкасского при дворе Анны Иоанновны».