Песок из калифорнии (СИ)

Что же оставалось делать Дуремару и Светке, оставшимся практически вдвоем в пустом доме, хозяин не в счет, он целыми днями на чердаке, в мастерской?.. Что ж еще оставалось делать двум, молоденькой и трепетной, как олененок с тонкими ногами и волосато-заросшему, но не растерявшего трепет душевный... Чем же оставалось заполнить часы и дни, тянувшиеся так долго и монотонно, прерываемые лишь двух разовым питанием и да молчаливо-немногословными разговорами с хозяином?.. Да учтите, кроме дневных часов были и ночные, а хозяин, не минуты не сомневаясь, и Клара с Карлом, постелил им одну постель... И если у Клары с Карлом он еще боялся спугнуть-напугать, а она просто привыкала, то здесь... И если в первую ночь у Юстаса они еще целовались только, но до радужных кругов в глазах, до боли в губах, до истомы, до... Стираться на следующий день пришлось обоим, днем пошли купаться на лесное озеро, бултыхались голышом, приглядываясь друг к другу, так сказать привыкали к разности сложения... Дуремар-то не привыкал, больше любовался тонкими ровными ногами, золотистым пушком выше, впалым животом и маленькой грудью, тонкими руками, обвивавшие его шею и тормошащие его волосы... Но конечно и зелеными глазами, пухлыми губами, желто-летними волосами... Вода была студеная, прик у Дуремара скукожился и не пугал своими размерами и наглым своим присутствием Светку, все было прилично и прекрасно, даже когда он подхватил ее на руки и понес на травку, на берег, на одеяло, и улегшись рядом, такой весь как орангутанг бережно начал целовать ее... Даже тогда она его не оттолкнула, не напряглась д. и сам Дуремар смог понять - не торопись, не спугни, не напугай... Ведь она же уже тебя любит...

А над ними висело низкое небо, облачное небо, цеплялось за макушки хмурых елей, откуда-то пробивались солнечные лучи, золотя головки одуванчиков, кто-то монотонно, как самолет, жужжал в траве...

День закончился великолепным закатом на возжеланном западе, они любовались и сидя на теплых досках крыльца, вокруг махали макушками темные ели, красное пробивалось сквозь темно-синее, Дуремар сидел на верхней ступеньке, Светка ниже, прижавшись спиною к любимому... Впереди была вся жизнь, все дороги были открыты...

Еще день, от силы два, и они будут свободны... А счастливы они уже сейчас...

-Поцелуй меня Дуремарка...

Слились в одно, вечер притих, боясь спугнуть, ели затаились и даже солнце на цыпочках, бесшумно, убежало в Польщу. Ни кто ни хотел им мешать...

А затем пришла ночь. Со слезами и нет-да-нет-да-нет-да-нет-да, все это твердила она, он же лишь целовал все ее тонкое тело и шептал, шептал, шептал, от шепота его у нее кружилась голова, хотелось плакать и смеяться, было немного больно и прекрасно, а затем волна, огромная волна счастья захлестнула ее, ее и его, утопила их, тела бились в унисон, как сердца, ни каких мыслей не было, мыслили лишь тела, позже, утром, Светка сама удивлялась - откуда все бралось, откуда! Видимо спало в ней и разбуженное любовью, выплеснулось!.. У Дуремара чуть не сорвало крышу, по его словам...И если до этой ночи кто-то не сильно любил кого-то, а просто тянулся, то после этой ночи осталась лишь одна, единственная, огромная любовь, одна на двоих, трепетная, чуть с горчинкой от травы, на которой была постелена им постель, мокро-ласковая, с истомой и усталостью, чуть саднящая, самую малость...

Проснулись они поздно, лежа в постели и чуть касаясь друг друга в самых разных местах, вглядывались в глаза друг другу, молча почти, прекрасно понимая себя любимого-любимую...

-Ты такая была сладкая...

-Я наверно была развратная...

-Глупая, это же любовь...

-Я и не знала, что так сумею и смогу...

-Я люблю тебя...

-Я люблю тебя...

-Вставайте, лежебоки. Надо завтракать и идти в Польшу.

Это Юстас. Проспавший все на свете и не ведающий, что случилось этой ночью в его старом красивом доме, насквозь пропахшим цветами и красками...

За завтраком Светка старательно прятала глаза от хозяина дома и почти на каждое его немногочисленное слово, вспыхивала всеми оттенками алого. Ей казалось что весь мир знает, чем она занималась сегодня ночью...

-Сейчас придет мой друг, он поляк, его звать Кшистоф. Он вас проведет до самой станции. Уже на той стороне. Я думаю - все будет хорошо. На той стороне пограничники тоже не охраняют границу. Только дороги. Кушайте, кушайте, я вам и в дорогу дам. А ты Дуремар, запиши адрес. В Варшаве. Там у меня друг живет, он вам на первых порах поможет. А вообще в Польше хиппи много. Почти как на Казюкасе было. Светка положила тонкую руку на кисть с толстыми пальцами землепашца, но украшенную пятнами масляных красок и негромко произнесла: -Мы так тебе благодарны, Юстас. За все...

Произнесла и заалела вновь, как вчерашняя заря.

Кшистоф оказался хипарем. Хвост схваченный резинкой, аккуратная бородка, неплохой русский, джинсы, шнурованные ботинки, плотная зеленая куртка, все было немного и знакомым, и иностранным. Он был оттуда!..