Песок, оазис, два верблюда

— Монастырь Святой Екатерины был основан в середине шестого века и является одним из древнейших христианских обителей в мире… — голос экскурсовода то становился тише, то резко прибавлял громкость, не давая полусонным туристам благополучно дремать в креслах. Ева сразу вспомнила своего препода по римскому праву. Тот тоже пользовался этим приемом — поочередно читая лекцию то басом, то дискантом, он доводил бедных похмельных студиков до нервного тика, не давая им смеживать усталые очи. Гиду было далеко до умений преподавателя, поэтому девушка мирно дремала с открытыми глазами и зевала, не разжимая губ. Но полученные во времена бурного студенчества навыки не пошли впрок. Агеевой стало жалко экскурсовода, пытающегося хоть как-то расшевелить вывозимых на культмассовое мероприятие, и она повернулась-таки вслед за указующим перстом, тыкающим в какой-то редкий вид пальмы. Для девушки они все были одинаковыми — голый ствол и пучок листьев сверху, поэтому восторга гида она не поняла, но, на всякий случай, улыбнулась. Улыбка немного увяла, когда Ева заметила, что вместо соседки-божьего одуванчика из Омска, рядом с ней сидит Романовский и смотрит очень уж многообещающе. Сразу же мелькнула мысль, что зря она вчера поглумилась над его чувством прекрасного. Ну, в смысле, выставила лохом. А потом девушка вспомнила, что он фактически пытался купить ей белье, а потом ещё и недоумевал, почему она против, и мысль вернулась, откуда пришла. И «нежный» призыв в стиле «выгляни в окошко, дам тебе горошку» тоже слышала. Но инстинкт самосохранения вновь оказался сильнее злорадства, и девушка, вдоволь похихикав, легла баиньки.

— Доброе утречко, Денис Константинович, — с милой улыбкой поприветствовала она и вновь отвернулась к окну.

— И вам того же, Ева Александровна, — в тон ей интимно прошептал мужчина. — Как Вам спалось нынче? Черные кошки больше нежный девичий сон не тревожили?

— Как младенец, — заверила его девушка. — Наверное, потому что у меня совесть чиста.

— Или нервы крепкие.

Дальше пособачиться не получилось, потому что кого-то укачало, и их передвижной караван-сарай произвел первую на тот день вынужденную остановку. Пошушукавшись с водителем автобуса, гид мяукнул в микрофон:

— Стоянка десять минут, можно размять ноги.

Но желающих выйти из кондиционированного воздуха автобуса на жаркое солнышко пустыни оказалось не так уж и много. Поразмыслив, что лучше немного погулять, в конце концов, время, чтобы поязвить с Денисом, у неё ещё будет, Ева хотела выйти. Но столкнулась с очередной проблемой — сидела она у окна.

— Можно?

— Зачем? — мужчина с легкой улыбкой наблюдал за её попытками протиснуться мимо него.

— Не поверишь, меня так увлек рассказ гида, что хочу своими глазами посмотреть на ту пальму!

— Ты права, я не верю, — кивнул Денис, вставая и подавая ей руку.

— Ты, что теперь все время будешь рядом ошиваться?! — возмущаться громко она не решилась, потихоньку просыпающийся народ уже начал прислушиваться к их эмоциональной беседе, потому тихо, но раздраженно шипела.

— Тебя нельзя оставлять в одиночестве, сразу такие дикие идеи появляются, что мне страшно за несчастных неподготовленных египтян, — Романовский догнал её уже в нескольких метрах от автобуса.

— Я что-то не совсем поняла, ты должен защищать меня от лиходеев или окружающих — от меня?

— Я уже и сам не совсем уверен… — признался мужчина, зорко оглядываясь по сторонам. Но, кроме нескольких ящерок и какой-то жутковатой на вид скалапендры, рядом никого не было. — Кстати, если ты не снизишь скорость, через несколько часов тебя обвинят в незаконном пересечении государственной границы с Иорданией.

Особым разнообразием пейзаж похвастать не мог — грязно-желтоватый песок, на котором то тут, то там лежали каменюки всех оттенков коричневого, несколько чахлых пальм у обнесенного все тем же камнем колодца и темная горная гряда на горизонте. Возле источника была оборудована коновязь, где понуро стоял один несчастный мшистый ослик, никак не тянувший на призового арабского скакуна. Уже довольно горячий, несмотря на довольно раннее время, воздух, колыхался размытым маревом, скрадывая очертания предметов и опаляя своим сухим дыханием губы. Смотреть тут было особо не на что, но и тупо сидеть в автобусе девушку тоже не радовало.

— Ты мне теперь до конца отпуска нервы портить собираешься? — Ева остановилась так резко, что Денис по инерции сделал несколько шагов, прежде чем повернулся.

— Нет, это было бы слишком мелочно.

— Что, до конца жизни?! — Ева даже очки сняла, чтобы получше рассмотреть выражение ужаса, появившегося на лице мужчины после этих слов. И тут же поплатилась за свою неосторожность. Легкий порыв ветра взметнул небольшое пыльное облако, которое тут же окутало пару. — Вот черт! — вскрикнула девушка, закрывая глаза ладонями, но было уже поздно.

— Что такое? — из-за выступивших слез она практически ничего не видела, но чувствовала, что ладони Дениса отвели её руки от лица. — Да не вертись ты, дай посмотрю!