Песок сквозь пальцы

Пока он собирался в душ, она пошла готовить завтрак из остатков вчерашнего пиршества: «Хоть колбаску поджарю, с сыром». Он вернулся, в комнате ее не было, но из окна уже тянуло вкусными запахами, и он выглянул в окно. Она возилась у плитки, все в том же платье, с сохнущими на выглянувшем солнце волосами. «Иллюзия семьи, иллюзия дома, – подумал он, и снова красные цифры зажглись в его голове: – До расставания осталось…»

Она, почувствовав его присутствие, подняла голову, махнула рукой: «Александр Иваныч, кушать иди! Захвати там из холодильника остатки?»

Он выгреб остатки сока, несколько батончиков халвы, полбулки нарезки, спустился. Богомила уже хлопотала возле стола, расставляла тарелки. Он присвистнул: «Откуда такое богатство?» Она улыбнулась довольно: «Похожа я на добытчицу? Пока ты плескался в душе, я тут познакомилась с твоими соотечественниками, они сегодня съезжают, вот и отдали нам остатки своих продуктов – десяток яиц, лук-чеснок, ветчину».

По лестнице сверху загрохотали шаги, появился какой-то мужик – одутловатое лицо, очки, майка, шорты. «А вот и Николай, познакомься!» Он сунул руку, пожал, поблагодарил за дары. «Да вы что! Это вы нас выручили! Не выбрасывать же добро!» Богомила, улыбаясь, кивала.

Николай убежал, они сели завтракать. Впервые за эти дни в походе он вдруг сказал: «Я помолюсь? Ты не против?» Она замахала руками: «Конечно, молись!». Он видел, как она склонила голову, закрыл глаза, произнес застольную молитву. Она размашисто перекрестилась, подняла глаза: «Ну, Александр Иваныч, смачного!»

…К береговой линии южной части города скатились быстро – даже из их хостела, расположенного на холме, была видна полоса моря. Катили, сворачивали на бесчисленных кольцевых перекрестках Эйлата, проезжали дома попроще и особняки, гостиницы и апартаменты – в этом курортном городке все было заточено под отдых. Каждое кольцо-перекресток было неповторимо: там – пальмы в круг, там кусты узорами, там абстрактные скульптуры, а в одном месте в кругу стояли бронзовые музыканты.

На кольце перед финишной прямой к южному пляжу они проскочили желтую подводную лодку. Она, проезжая мимо нее, махнула рукой, смеясь: «Смотри, yellow submarine! А вчера мы ее не увидели!» – «Да мы вчера вообще ничего не увидели»

Приехали они как раз к завтраку. Собственно, и Алексей и Регина только проснулись, но Алексей уже успел сварить молочный суп, который исходил парком под уже изрядно припекающим солнцем Эйлата. Они переглянулись, достали посуду, хором сказали: «Немного!» и рассмеялись. Выглянула из палатки припухшая со сна (и, похоже, со вчерашних остатков вина) Регина, буркнула что-то, что, видимо, означало приветствие. Они сели на песок, в тени большой соседней палатки, похлебали сладкого супа с лапшой и изюмом, пока ели, Богомила предложила подежурить до обеда: «Вы скатайтесь в город пока, а мы с Сашей тут побудем, покупаемся, присмотрим за вещами», потом собрала посуду, понесла мыть. Регина хмыкнула, проводив ее взглядом, повернулась к нему, открыла рот, а потом передумала. Может, потому что у него был такой безмятежный вид, а может по какой-то другой причине, но он это отметил. «Обсуждали… – подумал он, раздеваясь до пляжного состояния. – Ну да, а о чем еще говорить-то было после их вчерашнего демарша?»

«Ладно. Мы тогда катнёмся часа на три, ну, может на четыре. Отдыхайте» – Алексей натянул футболку и шорты, и они уехали. Вернулась Богомила, усмехнулась: «Ушли в увольнение?» – «Ага». Она переоделась в своей (теперь там жила Регина) палатке, оттуда прямиком побежала к морю: «Я первая!» Он, устроив голову в тени, лежал на коврике, наблюдал за ней и улыбался.

Она вернулась мокрая, тряхнула на него водой, он крутнулся на коврике, вскочил, обнял ее, всю мокрую, прохладную, обездвижил, потянулся к губам… «Пусти, пусти, медведь! – она уклонилась, выскользнула из его рук, побежала опять к морю, развернулась, махнула: Пойдешь?» Он оглянулся на палатки, на их лежащие велосипеды, пошел.