Песок сквозь пальцы

– Ты очень выделяешься, да…

– Саша, я верю, что они скоро за это поплатятся. Они сжирают сами себя распутством изнутри.

– Так ведь было уже, в семнадцатом, и потом, в гражданскую, когда «православная страна» попов на вилы сажала.

– Ага. Так не зря и сажала. Сами же они и были виноваты, разве не так?

– Ну, не знаю. Не так всё просто. В церкви, ведь, как и в мире, страдают все за то, что делают некоторые. Эх, Богомила, как бы я хотел с тобой поговорить еще обо всем этом, но не так, в мессенджере, а вживую. О Боге, о Церкви. Это очень личные темы.

– Давай уже о хорошем. А то завтра ехать туда, в глаза их наглые смотреть. Не выдать бы себя. Буду завтра главную храмовую икону украшать. Пошила на нее украшения, и я же ее и одеваю. Уже несколько лет.

– Ну, икона не виновата. Ничего тебя не выдаст. А мы с тобой еще поговорим о всяком, думаю. В перерывах и поговорим

– В перерывах? В каких перерывах?

– Хм… Надо объяснять?

– Ну, я не опытная совсем… Шо за перерывы, в чем таком? Покажешь?

– Тааак! Началась ролевая игра? Подойдешь ко мне при встрече, пожмешь мне руку и скажешь: «Здравствуй, товарищ Александр Иваныч!»

– Ага. А что мне надеть?

– Ох, Богомила!

– Ну, раз за революцию речь зашла, значит – бесформенный пиджак и косынку? Юбку до колен, кирзовые сапоги, панталоны, бюстгальтер из хб?

– Главное, что не надеть. Кстати, спасибо за фотографии с моря. Смотрю на тебя, завернутую в арафатку, с камушками в пирамидке на твоем плече и думаю: а под арафаткой-то ничего нет

– Да-да…

– Ты арафатку не выкинула в гневе?

– Сам-то как думаешь?

– А браслет? Было бы приятно увидеть их на тебе на какой-нибудь фотографии.

– Так и будет. А хочешь сейчас?

– Чего?

– Ну, увидеть?

– Конечно!

Фотосообщение

– Ох, Богомила! Что же ты делаешь со мной в два часа ночи!

Фотосообщение

– Богомила…

– Сашко…

– Ну вот, а ты про кирзовые сапоги. У нас уже есть свои фетиши…

– Так сапоги можно снять, товарищ. Знаешь, а я тебе ведь полотенчико свое отдать хотела. Жалко, пропало оно в последний день. Может, его Алексей украл на память? Или Регина, для сожжения?

– Ага, как в ритуале вуду.

– Ты забавный. С тобой весело бывает, когда не хандришь.

– Сейчас тайну тебе скажу. Ты помнишь в «Братьях Карамазовых» про Грушенькин изгиб ножки?

– Не помню

– Ну, там все с ума с ходили от этого изгиба, слюнями исходили.

– Так я-ж не читала «Карамазовых»! Пишешь, как о какой-то эротике девятнадцатого века

– Прочитай! (сказал он строго и стукнул легонько указкой школьницу)

– Так что за тайна? (я вся в предвкушении).

– Эх… Я тоже запал на изгиб. Мне снится твое плечо, Богомила. У тебя, когда ты лежишь на боку и расслаблена, плечо складывается, как крыло у птицы. Тебе такое, наверное, даже в голову не приходило.

– Не приходило… Ух, вот это признание тридцатидевятилетней…

– А еще у тебя прекрасная грудь.

– Мне и самой моя грудь нравится. А почему ты не снял меня на камеру? Или, хотя бы, на телефон?

– Не знаю. Была мысль, когда ты спала. Но это как-то… как подсматривать. И потом, я бы сейчас вообще впал в депрессию, глядя на такие видео или фото. Потому что твои фото сейчас – это сейчас. А с пляжа в Израиле – это просто искусство. Вот если бы я был сейчас с тобой и мы вместе бы смотрели…

– Ага, рассматривали бы, как в картинной галерее… Ты, кстати, рисовал когда-нибудь?

– Нет, Богомила. Я не художник. Я только запоминал пальцами твое лицо, твою грудь, воображал себя скульптором, который сможет тебя вылепить. Фантазер я, в общем

– А я ходила в художественную школу, рисовала. Но это не мое. Не пошло. Но я старательная.

– Ты вообще старательная. Я видел, как ты свой велосипед протирала и смазывала на Мертвом море. А еще у тебя великолепные зарисовки из детства, что ты мне прислала, я прочитал их, как вдохнул. Ты еще писала? Тебе надо писать.

– Нет, я не пишу. Это не для чтения, это так…

– Зарываешь талант.

– Нет. Мой талант в другом. Я шью и вышиваю хорошо. Еще читаю хорошо. С анализом прочитанного . А писать не люблю.

– Еще ты хорошо лечишь мою хандру.

– Цем.

– Не могу ответить тем же. Очень хочу сильно тебя обнять и поцеловать в губы.

– Это уже не цем. Я много хочу из того, что у нас было. Жаль, я была сильно уставшая…

– Представляю тебя не уставшую!

– Не представляешь.

– Уже боюсь!

– Не бойся. Лучше готуйся, Олександ Iванович, механiк.

– Дразнишься… Наказать бы тебя…

– Как наказывать будешь?

– Нууу… посреди ночи не работает уже воображение. Но я изобретательный, поверь. Была бы ты рядом…

– Тогда спокойной ночи?

– Спокойной? Ты шутишь? Сны всякие… Завтра опять созреет какой-нибудь пост. И да, ты можешь не убирать на ночь с себя арафатку? И браслет надеть? Смешно, но работает. Я как будто тебя обнимаю и держу за руку…

– Положила и надела.

– Спасибо, милая. Богомила завернулась в арафатку. Простая арабская женщина… Хочу к тебе…

– Я еврейка, ты забыл?

– Ох, прости! Простая еврейская женщина… Вернемся обратно в пустыню?

– Зачем в пустыню, Изя? Мы и так в Израиле пристроимся!

– Изя?! Ты читаешь «Град обреченный»! Я тебя запалил!

– Ух ты! Как догадался?

– Изя Кацман – мой любимый герой. Не Андрей же Воронин.