Песок сквозь пальцы

– Да, я прокололась. Но пока я не прочитаю, о героях я не говорю. Всё.

– Понял. Ох, я завтра не встану.

– Да, собирался поболтать только часок. Давай спать. Обними меня, Сашко. Покрепче…

– Обнимаю тебя. И смотрю, как подгибается твое плечико.

– До завтра, Сашко. Цем…

На следующее утро

– Доброе утро, Сашко.

– Доброго ранку, Мила! Борюсь в себе с синдромом Мессии.

– Шо таке?

– Новый пост. Еще не сбросил в сеть.

– Ух ты!

– Ага. Ты только Фрейда не тревожь? Пусть старик отдыхает.

– Женская доля не прошла стороной? Вчерашние разговоры твои с бабами, я имею в виду.

– Прошла. Осталась только одна женщина.

– Гмм… Цем.

– Обнимаю.

– Прижимаюсь…

– Так… Отставить! Я же людьми окружён.

– Ладно. Всё. Встаю, иду икону одевать.

– Шо значит – всё? Совсем не всё.

– Всё-всё! Прижались и по коням. Погоди, сейчас пошлю тебе еще раз «доброе утро».

Фотосообщение

– Ох, Богомила! Ты провокаторша! Но красивая провокаторша.

– Это я тебя подбодрить (картинка клубнички).

– Хочешь, чтобы я тебя съел?

– Ах, оставьте ваши шуточки, товарищ!

– Пришлешь фото с украшенной иконой? Интересно очень.

– Ладно. Хорошего тебе дня, Сашко!

– И тебе, Мила! Увидимся вечером? Привет Изе Кацману!

– Да, я буду ехать в метро, как раз собралась читать дальше. Передам И пост твой гляну-почитаю.

Вечером того же дня

Шесть фотосообщений

– Ух ты! Красиво как! Икона похожа на невесту.

– Значит, эффект не преувеличен и у нашего настоятеля получилось задуманное с украшением. Это я разучилась видеть красоту в церковном убранстве.

– Посмотрел – и сердце заболело. Представил, как ты, бывшая монашка, «невеста Христова», украшаешь эту икону, как невесту… Эти все украшения – твоя работа?

– Почти все.

– Знаешь, Богомила, я не очень люблю византийскую пышность, у нас в городке в церкви все строже, проще, лаконичней, но ты смогла меня удивить.

– Да, это все идеи нашего настоятеля. Он очень любит украшать свою церковь. Почти все иконы в киотах и цветах. Мы только воплощаем их в жизнь. Так что, не болей сердцем, Сашко!

– Знаешь, глядя на эти фото я понял, что ты так и осталась монашкой, в определенном смысле. Даже уйдя из монастыря.

– Хороша монашка на вчерашних фото!

– Да это не показатель. Понадобился такой священник из провинции, бывший Хома Брут, чтобы увидеть это со стороны. И расколдовать панночку…

– Всё. Еду домой. Устала. Сегодня – спим. Цем.

– Обнимаю, родная. До завтра.

Пост Александра

ПАРТИЗАН

1

Я бреюсь и смотрю на себя в зеркале. Оттуда, из моих глаз на меня смотрит незнакомый мне человек. Он появился там недавно, а может был всегда, но слишком хорошо маскировался до этого. Но сегодня он выдал себя неосторожным взглядом, и я все понял.

Понял, откуда приходят беспокоящие меня образы. И эти сны, что так ярки по ночам, а иногда они приходят даже посреди дня, и тогда замираю, видя то, что видит он. Потому что это его сны и образы. Это он видит надо мной бескрайнее звездное небо с чужими созвездиями, безводную пустыню и красные оплывшие скалы. И где бы я не находился отныне, я буду узнавать эти звезды в своем небе, эту пустыню и эти скалы, в том, что попадается мне на глаза, там, где я путешествую.

Он кого-то ищет. А может не ищет, а следит. Следит пристально, и я знаю, что не только моими глазами. У него словно тысячи глаз, и через него я иногда словно тоже вижу мир вокруг. Не знаю, что или кого он ищет, но один образ повторяется изо дня в день, хотя бы на секунду: двое на скале, на самом обрыве красной скалы, он и она. Они прячутся в тень, словно пытаются укрыться от яростного раскаленного солнца, но гора вздрагивает от взрывов, и солнце словно опускается на эту скалу и на этих двоих, и все плавится, и течет красный камень, ставший красной рекой…

А иногда я вижу улицы, забитые людьми и машинами. В давке и стоне все движутся куда-то, и в этой огромной людской мешанине на полконтинента, среди сотен миллионов потерянных людей, двое пытаются найти друг друга, их, как два обломка магнита тянет, зовет друг ко другу какая-то сила, через разрушенные города-руины, через вонючие дымящиеся реки, через павшие границы бывших государств, и мне так хочется, чтобы они нашли друг друга, а они так медленно сближаются, что хочется им помочь, но это не компьютерная игра, и я не игрок, а кто я? И я осознаю себя кинотеатром, где крутят этот ужасный постапокалипсис, книгой, которую все-еще пишут, и я просыпаюсь, или трясу головой, скидывая с себя морок, а он исчезает во мне, прячется, маскируется – до следующего раза, до нового поворота сюжета.