Песок в кармане

Господин Фатхи был просто поражен увиденным. Несколько секунд он старался привести свои чувства в порядок, но они не поддавались. Его душа ликовала. Сердце замерло в груди, к которой припадало немало красавиц. Страстные, азартные и пылкие соблазнительницы уже не волновали его так, как это было в юные годы. Он приятно проводил время и получал заслуженное удовольствие от общения с прелестницами, но уже давно никто не мог вскружить его голову с пышной шевелюрой жестких смоляных волос, украшенных кое-где сединой. Но это внезапное видение явно взбудоражило его. Взгляд красивых умных глаз, переполненных искренней любовью, словно твердая грань алмаза, оставил глубокий след на его закостенелой душе. О, это не подделать и не сыграть. Это может быть только проявлением душевного порыва. И какая чистота… Вот оно, настоящее чувство! Господин Фатхи закурил, замечая к своему удивлению, что пальцы его плохо слушаются. Он волновался. Как мальчишка. Опустив взгляд на тусклый огонек сигареты и спрятав улыбку в роскошные усы, уважаемый и достопочтенный глава известного семейства прислушивался, как стучит его сердце. Нет, оно не стучало, оно колотилось в стенки его могучей груди. Мимолетная вспышка была настолько впечатляющей, что реакция на нее проявлялась постепенно. Душа господина Фатхи проснулась от многолетней спячки. Он давно не видел такой искренности, такой чистоты. Его волновала мысль, как же может любить такое сердце, такой нераспустившийся бутон. Это дорогого стоит. Господин Фатхи подозвал человека из своей свиты и что-то негромко приказал ему.

— Варь, да ты чего? — низкий грудной голос Жанны заглушил овации, приветствующие знаменитых танцовщиц. — Ты плачешь, что ли?

Все почувствовали, что она готова присоединиться к новоявленной принцессе, которая не в силах совладать со своими эмоциями.

— Брось, я тебе это ожерелье подарю. Хочешь? — и голос ее угрожающе задрожал.

— Девчонки, — вмешалась Вика, — только без слез.

Она подскочила к Жанне и обняла пышный торс, уже начинавший импульсивно вздрагивать.

— Жанет, ну посмотри на меня, разве у нас горе?

Улыбка померкла на ее красивом лице, когда она встретилась глазами с целыми озерами безысходной тоски, в пугающей глубине которых не было и намека на дно.

— Ты правда подаришь свое ожерелье? — выпалила Вика первое, что пришло ей в голову.

— За это стоит выпить, — подхватила ее идею сообразительная Наташка.

— Жанет, за тебя, — Галка уже чокнулась с оцепеневшей от неожиданности подругой.

— Да ладно вам, — Жанка обвела сидящих за столом мокрыми глазами.

Опасность излияния чувств миновала. Все облегченно вздохнули. Первой не выдержала хохотушка Светка. Сначала она тоненько прыснула, боясь кого-нибудь обидеть своей насмешкой, но ее намек тут же подхватили остальные. Кроме Жанки. Ее необъятная грудь хранила столько невыплаканной грусти, что никакая засуха не могла бы соперничать с ней. Взрыв девичьего хохота за столиком у сцены остальные зрители посчитали заслугой появившегося мужчины. Это был единственный танцовщик в группе женщин. Он был так же одет, как и остальные артистки, и так же лихо мог заставить свои бедра вибрировать в такт нараставшему ритму. Красавицы на сцене подзадоривали его, поочередно предлагая исполнить то одно, то другое движение. Их пышные фигуры так соблазнительно колыхались под свободными одеждами, что многие мужчины в зале отставили бокалы и разговоры в сторону. Жадные взгляды следили за обнаженными животами в соблазнительном танце. Современный стриптиз в сравнении с этим искусством казался вульгарным кривлянием. Слишком откровенный, он утратил загадку и таинственность, сопровождающие женщину. Стриптиз просто бил тупым обухом по основному инстинкту, в то время как танец живота рождал фантазии и надежды.

Танцовщик на сцене не уступал своим партнершам в мастерстве. С его умильного лица не сходила хитрая улыбка. Он просто лоснился от собственного обожания и восторга. Его бедра то ходили ходуном, то робко вздрагивали, то взволнованно трепетали. Публика отзывалась заслуженными аплодисментами, на что он тут же раскланивался, не обрывая ритма, и плавно поворачивался спиной. На ней большими блестящими буквами был обозначен его сценический псевдоним — Тито.