Пест – ломаный грош

– Не было более никого, да и не пустили б её… – почесывая лысину, прошамкал дедок.

– Значит, снова не пришла, – юноша вздохнул и еще раз взглянул в окно, чтобы найти солнце. Из-за прижимистости Пест так и не решился потратить немного денег на покупку часов, постоянно прикидывая время по солнцу или луне. – Дед, а который час?

– А кто его знает, к обеду дело идет, – старичок повел носом, ловя какой-то запах. – Вона, чуешь? Истрала чухонь жарит. Точно к обеду дело!

– Как обед? Почему обед? – слова об обеде стукнули Песта не хуже молнии. – Мне же на лекцию в обед…

Пест с огромными глазами рванул из комнаты. Пробегая ступеньки через три штуки за шаг, Пест потерял равновесие у самого конца и кубарем вкатился в большой зал забегаловки. Несколько посетителей тут же вскочили, обнажив ножи и заточки.

Пест с шипением встал под скрещенными взглядами явных ночных душегубов и обронил, извиняясь:

– Учебу… Учебу проспал! – В животе юноши в этот момент прозвучал громоподобный рык, обозначающий степень голода подростка. Один из мужчин, со шрамом на лице, кинул Песту небольшую булку размером с кулак. Пест поймал ее, не задумываясь, и снова рванул к двери, на пороге которой опять чуть не упал.

До Академии юный ведун бежал сломя голову, словно опаздывал на прием к государю. Сбил с ног посыльного мальчишку, проскочил перед носом у всадника, заставив лошадь встать на дыбы, выбил из рук корзину у портнихи, но после каждого случая умудрялся кричать слова извинений с набитым булкой ртом.

Подбежав к воротам, юноша сбросил темп и перешел на шаг. У ворот его встретил учитель.

Ратмир не махал и не звал Песта. Он только упер в него взгляд, но этого хватило, чтобы юноша сразу понял, что ждут именно его.

– Здравия вам… – начал было юный ведун, подходя к Ратмиру, но тот лишь хмыкнул и пошел медленным шагом в сторону ремесленного квартала.

– Пойдем, пройдемся. Надо кое о чем поговорить.

– Сейчас лекция у профессора Тывака. Он о технике Фауста Равновесного… – Ратмир не дал договорить Песту и перебил его:

– Если то, что говорят о тебе в портовом районе, правда – это не профессор Тывак тебе лекцию о технике Равновесного должен читать, а ты ему, – учитель вздохнул и проводил взглядом корзину какой-то выпечки в руках посыльного мальчишки. – Профессора срочно вызвали в столицу. У меня к тебе разговор и предложение.

Пест молча взглянул на учителя. Лицо выражало крайнее удивление.

– Для начала, что ты знаешь о магах с клеймом?

– Дак, клейменые маги – это маги темные, силою своей упившиеся, – Пест растерялся от такого вопроса. – И они, значится, много люда силой своей заморили, и оттого теперь себе не принадлежат. Служат государю они…

– Скудно, но хоть что-то, – констатировал Ратмир после неуверенного объяснения Песта. – Какое, по-твоему, самое плохое наказание для магов?

– Ну, так силы когда лишают.

– Без силы худо-бедно, но можно жить, – Ратмир улыбается. – Есть кое-что пострашнее. Клеймо.

– Так, а что в нем плохого?

– Потеря воли. Все клейменые маги – рабы артефакта и Устава Ордена магов, – Ратмир остановился и повернулся к Песту. – Клеймо запрещает им и на шаг отступать от Устава. Они навсегда теряют волю и право. Право на личную жизнь, право на выбор, право на смерть.

Пест молча слушал, и вся суть происходящего начала пробирать до мурашек на коже.

– Клеймо запечатывает душу в теле, клеймо жжет кожу, как раскаленный металл, от одной мысли о нарушении закона. Клеймо делает из них самых верных, самых сильных и принципиальных судей и стражей государства. И в том повинна первая строка Устава… – Ратмир наклонился к уху юноши и шепотом процитировал. – «Все во имя процветания славного государства Гвинея, все на благо его! И кровь наша, и души».

Пест поежился, представляя, сколько заточенных навеки магов служат с клеймом на лице.

– Сколько правит нынешний государь? – отстраняясь, спросил Ратмир.

– Так уж третью сотню лет… – Мысль громом пробежала по сознанию и молнией мурашек ушла под колени. – Он же великий маг жизни?

– Три сотни лет назад Советом Ордена магов было принято решение о клеймении единственного престолонаследника, – Ратмир дернул щекой, словно вспомнил что-то неприятное. – Государь рос взбалмошной и недалекой личностью с куцым даром мага жизни. Второй ранг, не выше, но другого не было. Единственный наследник. Его старший брат был убит в возрасте 19 лет, и о той истории тебе знать не надо, но… Поэтому из младшего никто делать государя не планировал. Тогда-то и сработала первая строка Устава. «Все во имя процветания славного государство Гвинея, все на благо его! И кровь наша, и души».

Ратмир снова начал движение. Взгляд его мелькал где-то впереди, и он продолжил рассказывать: