Пестрая Банда

– Магистр Олеарий сказал нам, что комиссию интересуют наши воспоминания только о минувшей ночи.

Магард недобро покосился на куратора, издал что-то вроде орлиного клекота и снизошел до подобия объяснений:

– Магистр Олеарий не хотел, чтобы преступник узнал, что мы связываем убийство магистра Гинара с более ранними событиями.

Вардан понимал, что отказ открыть память навлечет на него серьезные неприятности, но не мог подвести Кресси.

– Магард имеет возможность убедиться, что я не убивал магистра Гинара, – сказал он, стараясь, чтобы голос звучал твердо. – А в то, что я не имею отношения к связанным с убийством событиям, ему придется поверить мне на слово.

Взгляд следователя стал тяжелым, как могильная плита.

– Сопроводить в карантин!

* * *

Карантин – приземистое здание на отшибе, в котором селили схоларов, имевших несчастье пообщаться дома или в городе с носителем той или иной опасной заразной хвори – был поделен на изолированные друг от друга камеры с обитыми войлоком цельнометаллическими дверями и закупоренными окнами. Когда Вардана водворили в одну из них и задвинули снаружи засов, он почувствовал себя узником, обреченным на пожизненное заключение в темнице. Обежав тоскливым взглядом скудную обстановку, – голый стол, единственный стул, пара пустых полок, узкий шкап, незастеленная металлическая кровать с серым матрасом – несчастный схолар протяжно вздохнул, завалился, не снимая сапог, на матрас и приготовился к ожиданию длиной с вечность-другую.

Однако не успел он даже задремать, как засов на его двери снова заскрежетал и в приоткрывшейся щели показалась голова Алатрика.

– Можно я посижу с тобой, Коновал?

Вардан со всей доступной ему поспешностью принял сидячее положение.

– Конечно, Газета, заходи. Как ты здесь очутился? Я не видел тебя в столовой.

– А я там и не был, – сообщил Алатрик, закрыв за собой дверь и усаживаясь на стул. – Меня под утро сюда упекли. За то, что подслушивал. У меня в комнате окно – прямо над входом в корпус. Просыпаюсь – еще не рассвело, а внизу кто-то тихо переговаривается. Я – к окну, а на крыльце уже никого, только дверь хлопнула. Ну, меня и понесло на первый этаж – поглядеть, кто в такую рань приперся. А как понял, что стряслось, и вовсе соображение потерял, сунулся в самое пекло…

– Погоди, – взмолился Вардан. – Не части. Ты видел тех, кто пришел под утро? Кто это был?

– Да какая тебе разница! – Алатрик махнул рукой. – Два магистра. Ты их все равно не знаешь, они на старших курсах преподают. Первый, как я понял, ученик Гинара. Ты же знаешь, магистр был менталистом и перед смертью успел послать ученику зов, вот он и примчался. И второго магистра прихватил. Потом еще двое явились, привели магарда. Спустились в подвал с той стороны, где втэмовский[7] полигон оборудован, а я прокрался в каморку кладовщика и подслушивал их оттуда. А потом этот друг-менталист меня учуял и выволок. Нагнали на меня страху, допросили, и, хотя точно знали, что я не вру, затолкали сюда – чтоб никому не проговорился.

– О чем?

– О том, как погиб магистр.

– А почему это такая тайна?

Алатрик посмотрел на него с сомнением, потом решился:

– Ладно, думаю, тебе я могу сказать, хоть тебя и закатали в цугундер. Кстати, за что? Ни в жизнь не поверю, что ты душегуб. А магистра убило кресло. Помнишь, в отсеке воздушной стихии стоит кресло-тренажер для упражнений на укрепление вестибулярки? Так вот, оно напало на Гинара сзади, ударило под колени, подхватило и удавило ремнями.

– А зачем Гинар пришел ночью в подвал?

– Коновал, ты что, совсем дурак? – возмутился Алатрик. – Я ему – про невозможный способ убийства, а он спрашивает, зачем магистр полез в подвал! Откуда мне знать, может, он там от бессоницы лечился? Какая разница! Ты хоть понимаешь, деревня, что неживую материю нельзя превратить в живую? Ни один маг на это не способен, будь он трижды магистром!

Вардан похолодел. Теперь он понял, почему Крессида велела ему закрыться перед комиссией. Шутка, которую они сыграли в прошлом семестре с одним из недругов-третьекурсников, удалась только потому, что у Варди обнаружилась та самая способность, которую Ходячая Газета полагает невозможной. Вот это, называется, попал!

– Ты чего такой пришибленный сидишь? Обиделся что ли? Брось, Варди, это я сгоряча тебя обозвал! Ты славный парень, кому другому я бы не доверился. Когда сюда привели Бурдюка, а потом твоего дружка-эрлита, я к ним даже и не подумал сунуться, хотя к тому времени уже озверел от…

– Берни здесь? – перебил его Вардан. – Ты знаешь, в какой камере?

Алатрик посмотрел на него со снисходительной жалостью и покачал головой.

– Я бы тебе не советовал. Эрлит, конечно, веселый малый, но это не значит, что он не может быть убийцей.

– Не мели чепухи! – рассердился Вардан. И встал. – А ну, показывай, куда его запихнули!

На лице Газеты отразилось возмущение, но только на миг. В сообразительности мелкому наглецу не откажешь: быстро понял, что Вардану ничего не стоит его в узел завязать и на плечо вместо котомки повесить.

– Ладно, пошли. Только не обессудь, я вас закрою на засов.