Песцы

«Мой друг, вы видите сами, что дальше итти я не могу. Я вас только задерживаю. Бесполезно терять время со мною. Меня надо бросить. В этих льдах больной — это тот же труп. Смешно было бы пытаться тащить меня с собою, как смешно тащить труп. Я умру — это неизбежно, а умирающий не должен мешать возвратиться к жизни имеющим надежду. Я могу протянуть еще несколько дней. Оставаясь около меня, вы напрасно потеряете эти драгоценные дни. Вы должны уйти, чтобы не мешать мне умереть. Поверьте мне, что одному умирать гораздо легче. И я предпочитаю спокойно заснуть здесь на льду один, чтобы завтра уже не проснуться. Уйдите и мы не будем портить друг другу нервы. Умирающему нервы нужны так же, как они нужны и живому. Мужчина должен умирать с крепкими нервами и особенно мужчина, идущий в полярные льды. Вы — южане, родившиеся под лазоревым небом Италии, развращены солнцем и голубыми волнами Средиземного моря и вы не могли знать, что такое поход в Арктику. Если бы вы родились у нас, в Скандинавских горах, вы бы знали, почему человек, идущий в полярную экспедицию, возвращает обручальное кольцо своей жене. И так же, как я, вы легко приняли бы то, чего должны были бы ждать с самого начала похода. Для меня смерть не неожиданна, я к ней готов и теперь мне ничего не нужно. Вы должны взять себе мое платье и остатки продовольствия. Это облегчит вам дорогу к земле, а я без них вернее умру».

Ничего неожиданного не случилось, но я не мог не смотреть с изумлением на Гренмальма, добровольно обрекавшего себя смерти. Я думал, что придется бороться с его желанием жить, придется его уговаривать, оставив ему продовольствие и платье, и теперь, когда я услыхал приговор Гренмальма, произнесенный над самим собой, я ждал, что слезы брызнут у него из глаз. Но глаза его были сухи. Плакал не он: плакал Рамиано. Ах, мой друг Рамиано, такой большой крепкий человек, а нервы, как у девушки, Нет, не с такими нервами ходить по полярным льдам…

И теперь Рамиано сделал глупость, продиктованную слабыми нервами. Он стал уговаривать Гренмальма оставить себе продовольствие и платье. Самые простые вещи были непонятны Рамиано. Ведь Гренмальм говорил ясно — все было понятно, как дважды два. Один умирает, двое желают жить. Один должен умереть для того, чтобы жили двое, от которых зависит и жизнь шестерых оставшихся на льдине. Логика должна быть сильнее нервов. Я согласился с Гренмальмом, что предлагаемый им выход является единственно правильным.

Предстояло самое трудное — взять у Гренмальма платье и пищу и оставить его одного. Но у меня крепкие нервы и я обязан был жить. Я сказал Гренмальму:

«Вы — наш начальник и мы обязаны вам подчиниться. Мы возьмем ваш провиант и ваше теплое платье. С ними дойдем мы к земле. У вас, вероятно, есть там близкие, что должны мы им передать?»

Гренмальм вынул из-за пазухи маленькую кожаную сумочку, где хранил документы и письма, полученные от людей, оставшихся на льдине. Он порылся в сумочке и вытащил оттуда пачку бумаг. Но, просмотрев эти бумаги, он снова вложил их в сумку и опять одел ее себе на шею. Подумав, он отстегнул от пояса вот этот походный компас:

«Это — подарок матери. Я получил его, когда был еще мальчиком и любил бродить по горам родной Швеции. Ему много лет, столько же, сколько моей любви к путешествиям. Моя старушка всегда боялась за меня и говорила, что этот медный старый компас будет служить для меня талисманом, с которым я пройду через все испытания. Верните его моей старушке с приветом от ее маленького Финна и скажите, что талисман помог мне пройти через все испытания, как должен пройти мужчина. Скажите, что Финн, воспитанный ею, умер так, как должен умереть ее сын и как умирают все шведы».

Гренмальм протянул Рамиано компас. Но компас взял я. Как институтка, Рамиано мог только плакать. Холодно, как делец, заключающий сделку, пожал мне руку Гренмальм. Это было сухое пожатие. Рамиано он обнял за шею и утешал, как ребенка. Он просил его взять свое теплое платье. Но Рамиано мог только реветь. Для Рамиано не было доводов разума. Он слушался только нервов и отрицательно мотал головой. Я взял себе снятое Гренмальмом теплое платье. В мешке Гренмальма оставался еще полный месячный паек. Оказывается, он был осторожнее нас и не съедал своей порции. Теперь он сказал:

«Я знал, что нам не хватит провианта и не съедал своей порции, чтобы растянуть запас. Я рассчитывал, что этим мне удастся создать небольшой резерв для всех нас, троих, потому что я видел, что вы не воздержаны в пище и съедаете лишнее. Однако, судьба решила иначе, вы можете взять себе этот резерв вместе со всем остальным, что есть у меня в провиантском мешке… И уходите, друзья. Уходите, как можно скорее. Вам дорог каждый час, каждая минута. А мне теперь торопиться уже некуда».