Пьесы

Г а л и н а. Ваня, ты чего там прячешься? Подсаживайся ближе да спой!

М а т р е н а. Петь-то он мастер… Эй вы, глотки драть не устали?

Л и з а в е т а. Была бы причина… петь согласны хоть до второго пришествия.

Р у ш к и н. Кабы путное что пели, а то про какую-то Лиговку. Спой, братан, что-нибудь позадумчивей.

И в а н. Не умею я при народе.

Г а л и н а. Застеснялся, до самой маковки покраснел.

Р у ш к и н. Чего краснеть? Другие вон совсем без голоса — рычат по радио и нисколь не тушуются.

М а т р е н а. Пой, пой, Ваня!

Иван смотрит на Любаву. Та шепчется о чем-то с Сергеем.

И в а н (под баян).

«Гуси-лебеди летели и кричали,
видно, дальнюю почуяли беду.
Только люди ничего не замечали,
мирно женщины пололи лебеду».

Л ю б а в а (тихо). Как-то неудобно, Сережа. Все здесь, а мы исчезнем.

С е р г е й. Проститься-то надо.

Л ю б а в а. Тогда идем на наше место, к Пустынному.

Л ю б а в а  и  С е р г е й  под шумок исчезают.

И в а н (не заметил их ухода, он весь отдался песне).

«А во ржище ребятишки голосили,
А отцы их возводили новый дом.
Эй вы, люди! Что ж вы, люди? Вся Россия,
вся Россия уж охвачена бедой.

Птицы вещие, скажите им, скажите,
чтоб оставили меж бревен топоры.
Эй вы, милые! Идите же, сушите
своим суженым в дорогу сухари.

Гуси-лебеди летели в чистом поле,
протрубив в тот час нам дальнюю беду.
Мы резвились, наши матери пололи,
наши матери пололи лебеду».

На берегу Пустынного озера.

С е р г е й (расстелив пиджак на траве). Травешка проклюнулась. Через неделю посевная начнется.

Л ю б а в а. До чего зеленая — трогать боязно!

С е р г е й. Слезы-то к чему? Хорошо ведь.

Л ю б а в а. Потому и слезы, что хорошо.

С е р г е й. Любушка, заветная моя!

Л ю б а в а. Подснежники, Сереженька… Тут подснежники, не сомни.

С е р г е й. Закрой глаза! Я прошу, закрой!

Л ю б а в а. Милый, милый… единственный!

С е р г е й. У меня такое предчувствие, будто вот-вот все это кончится.

Л ю б а в а. Да как же кончится, если мы сами не захотим? Сроду не кончится, Сережа!

С е р г е й. Три года солдатскую лямку тянуть… три года! За это время всякое может случиться.

Л ю б а в а. Ничего не случится. Я ждать буду. Сколько понадобится, столько подожду.

С е р г е й. А если вдруг?.. Мало ли… Мне верной останешься?

Л ю б а в а. На всю жизнь. Я это умею.

С е р г е й. Люблю тебя! Даже не знаешь, как люблю.

Л ю б а в а. Знаю. Теперь я все на свете знаю. (Поднимается, оправляет платье. Увидав измятые цветы, виновато.) Цветы-то, Серега, подснежники-то… зачем мы их? Все измяли, извозили…

С е р г е й. А, пусть. Нарастут другие.

Л ю б а в а. Другие, да не такие.

С е р г е й. Ну что ты, право! Цветов ей жалко! А меня увозят — не жалко.

Л ю б а в а. Грустно мне, Сережа. Будто обронила что и найти не могу.

С е р г е й. Если меня обронила, вот он я, Любушка. Можешь поднять и поцеловать.

Слышно, как их зовут.

Пойдем.

Л ю б а в а. Давай здесь простимся. При людях не хочу.

С е р г е й. Да ведь не краденое. Через три года поженимся.

Л ю б а в а. Вот через три года и пусть все узнают. А пока… давай здесь.

Снова зовут. Издали под гармошку слышится частушка:

«Милый в армию уехал,
сам замочек мне купил.
Только ключик от замочка
взять с собою позабыл».

С е р г е й. Лизавета дробит. Вот кому весело-то! Птаха бездумная.

Л ю б а в а. Это только кажется так. Ты ее просто не знаешь.

С е р г е й. Чего там! Вся на виду.

Л ю б а в а. Пиши каждый день. Ладно?

С е р г е й (кивнув). И ты пиши. Не скоро увидимся.

Л ю б а в а. Постарайся в отпуск приехать.

С е р г е й. Если отпустят. Армия ведь. Там с нашими желаниями не считаются. Ну, помни об этом дне, Люба. Слышь?

Л ю б а в а. Лишь бы ты не забыл. А я не забуду.

Зовут. Поцеловав ее, С е р г е й  уходит. Его подхватили приятели. Любава смотрит им вслед.

Подходит  И в а н.

И в а н. Ищу тебя везде, а ты прячешься.

Любава молчит.

Расстроена… Серега обидел, что ли?

Л ю б а в а. Никто меня не обидел. Никтошеньки…

И в а н. Ну добро, коли так. (Сжал кулак.) А то я… Все, значит, как надо?

Л ю б а в а. Все, как надо.