Пьесы

Р о т м а н. Что ж, место вполне удобное! Церковь пустая: ведь они батюшку, отца Андрея, расстреляли!

К о ч е т. Вы согласны, товарищ Сазонов?

С а з о н о в. Да, нас это вполне устраивает!

К о ч е т. Тогда послезавтра, часика в четыре утра…

С а з о н о в. Отлично! Значит: послезавтра, в четыре часа утра, вместе с командирами своих отрядов, в этой церквушке вас будет ждать Железный Тарас!

К о ч е т. Очень хорошо. Заседание окончено!

Все встают.

Вас не отпускаю, дорогой гость. Попьем чайку, покалякаем!

С а з о н о в. Зимой чаек — большая услада.

Кочет проходит в другую комнату. Когда он возвращается с самоваром в руках, у стола сидит только один Сазонов. Кочет разливает чай, угощает старика. Прихлебывая крепкий настой и надкусывая крошечные кусочки дешевой конфеты, пьют сначала молча.

С а з о н о в. Это, конечно, хорошо, что вы встретитесь с Железным Тарасом! Я твердо знаю, Степан Григорьевич, что у него до вас тоже вопросы найдутся… Потому многого еще разрешить не можем: кругозор, в общем, не очень велик!

К о ч е т. С удовольствием, товарищ Сазонов, помогу, чем смогу! Вы сами по профессии, простите, кто будете?

С а з о н о в. Учитель! Более сорока лет преподаю русский язык.

К о ч е т. И, очевидно, очень дружны со своим начальником?

С а з о н о в. Естественно!

К о ч е т. Ну и что же — он действительно таков, как о нем рассказывают?

С а з о н о в (вдруг). Нашу беседу может кто-нибудь услышать?

К о ч е т. Никто! А почему вы об этом спрашиваете?

С а з о н о в. Видите ли, Степан Григорьевич… вам лично, я, конечно, могу сказать: Железный Тарас… это — я!

Кочет смотрит на Сазонова широко раскрытыми глазами.

Вас, конечно, удивляет мой кроткий вид. Не можете понять: почему такую фитюльку, полумощи, прозвали «Железным»?

К о ч е т. Простите, но… я вас действительно представлял себе несколько иным…

С а з о н о в. Ничего, ничего… Я не обижаюсь! Вот когда встретимся на деле, перестанете удивляться!

К о ч е т. Охотно верю! Вашу… работу я видел…

С а з о н о в. Тогда продолжим нашу беседу: зачем вам нужно лезть прямо в пасть к зверю, как удачно выразился ваш начальник штаба, товарищ Орлов? Почему не вы назначили место? Почему его совета послушались? Ведь риск большой — всех начальников собрать! А ведь у вас уже были случаи…

Дверь с треском открывается, и в комнату влетает  Н а т а ш а.

Н а т а ш а. Степан Григорьевич…

К о ч е т. Ты почему не спросясь?

Н а т а ш а. Степан Григорьевич! Это шифр!

К о ч е т. Что шифр?

Н а т а ш а (с дрожью в голосе, возможно даже не заметив Сазонова). Орлов передает! Шифром!

К о ч е т. Ты что, в своем уме?

Н а т а ш а (тряся головой). Я запомнила его лицо. Оно уже было сосредоточенным, когда он — вроде случайно — взялся за ручку! Понимаете? Он думал о том, что передавал… Думал!.. Орлов говорил мне в это время о совершенно другом, Степан Григорьевич! О личном… Это шифр… шифр!..

Кочет смотрит на Тараса. Только тут Наташа понимает, что совершила большую ошибку.

К о ч е т. Ты это… не распускай себя, Наталья. Нервы у тебя гуляют. Слышишь?

Н а т а ш а (у нее на глазах слезы). Степан Григорьевич, мне вам говорить подобное очень тяжело, но, уверяю вас, что это — шифр!

К о ч е т (строго). Запомни! Орлов — мой ближайший помощник и пусть продолжает сколько хочет упражняться на аппарате! Понятно? (Тарасу.) Вы извините ее, пожалуйста, дуреху такую! (Наташе.) Чего наболтала?! Иди!

Наташа смотрит на Кочета. Он подходит к ней, обнимает и от души целует в обе щеки. Затем подталкивает к дверям и выпроваживает из избы. Возвращается к столу довольный.

Теперь я вам все объясню, Тарас… Простите, не знаю отчества…

С а з о н о в. Борисович… к вашим услугам… Не надо объяснять — все ясно! Фантазия еще работает хорошо. Столько выдумок в детских тетрадках, в сочинениях ребят, что и сам умным становишься!

К о ч е т. Неужели догадались, Тарас Борисович?