Пьесы

Распутин: (смеется): А откель я про Него узнал – про Господа-то? Да и святыньки, из-за которых дорога быват – от нее. Нет, дружок, без церквы никуда.

Я ж и к вам-то сюда не из баловства дошел. (беря тон, как давеча с Сергием) Худая у нас церква-то в Покровском. Иная изба краше. Поправить надоть. Думаю: среди высоких да сильных я ловчее капитал соберу. (подмигивает)

Гермоген что-то шепчет Феофану. Тот кивает, встает и уходит.

Гермоген: Прости, Григорий, Христа ради! Не распознал я с налету душу твою!

(Помощнику) Тащи поднос! Да поширше – чтобы сервиз чайный на полдюжины персон входил! (подмигивает) Соберем, брат, тебе капиталец!

Секретарь приносит большой серебряный поднос с ручками.

(торжественно) Вот тебе первый вклад!

Достает из кармана рясы несколько смятых купюр большого достоинства и добавляет к ним так и не поцелованный Распутиным золотой крест с массивной цепью.

(спохватывается) Ой, вру! Ты ж от Сергия. Он у нас сух, да не прижимист. Дал, небось.

Распутин лезет за пазуху и демонстрирует сергиевы купюры.

Распутин: Глядит ко. Во как раскошелился! (лукаво) С пониманием человек.

Илиодор(подкладывая на поднос несколько новеньких серебряных рублей, торжественно): Ты, Григорий, в начале большого пути. Проникнися сущностью момента. Великий подвиг тебе предстоит – аристократию малахольную за жабры брать будем (показывает, как именно берут за жабры). От так! Чтоб не выпорхнула!

Гермоген(патетически): Апостольская нива тебя Григорий ждет. Побелели колосья-то. Налились.

Появляется Феофан в сопровождении княжон-черногорок. За ними следом идут мужья – великие князья Петр Николаевич и Николай Николаевич. Обе княжны говорят с сильным балканским акцентом. Стана владеет русским языком несколько лучше, чем Милица.

Илиодор(торопливо): Только смотри голову не потеряй, когда вознесешься. Помни, к чему призван. И кем…

Гермоген и Илиодор уходят.

Сцена третья.

Там же. Феофан подводит к Распутину княжен-черногорок.

Феофан: Позволь представить тебе, Григорий: Стана и Милица – супруги великих князей. Мои духовные чада. Глубоко интересуются религиозными вопросами.

Стана(высокопарно): Помолись о наших грешных душах, брат во Христе.

Милица(поясняет, обращаясь к публике): Во Христе все друг другу, как из одной семьи.

Распутин молча сгребает Стану в охапку и троекратно смачно целует в щеки.

Распутин(весело): Ух ты, кака черкешенка у меня!

То же самое делает с оторопевшей Милицей.

Уж и не знаю: которая из вас краше, сестрицы мои!

Распутин садиться и, ничуть не теряя веселости, вопросительно смотрит на присутствующих. Княжны застыли, как парализованные. Феофан потрясен едва ли не больше, чем они. Князья стоят с раскрытыми ртами.

Распутин(мнется): Вы простите, девицы красные, мож я чего не понял. Сказано ж "брат". Вот я по простоте и… Или в вашей земле братьёв не особо жалуют?

Первой выходит из оцепенения Стана. Она на всякий случай крепко берет Николая Николаевича под руку и хладнокровно комментирует происшедшее в своей "фирменной" высокопарной манере.

Стана: Низкий тебе поклон за науку, Григорий! (мужу) Мы давно уже привыкли употреблять некоторые святые для всякого христианина слова, не сообразуясь с их изначальным значением. И только святая душа, не поврежденная грехом, имеет способность слышать всякое слово в его первозданности.

Милица поняла мысль сестры и сходу подхватывает.