Пьесы

ЭНДРЮ. Их теперь не найти. Они ведь тоже разбрелись по кабакам, да и почему бы нет?

ТОМАС. И ты напился? Да ты еще хуже Мартина. Позоришь меня!

ЭНДРЮ. Позорю тебя! Ты пришел сюда, чтобы обижать меня, изводить меня, унижать меня! А как насчет того, что это ты сделал из меня ханжу и лицемера?

ТОМАС. О чем ты говоришь?

ЭНДРЮ. Говорю как есть! Разве не ты всегда внушал мне, что я должен быть как все, и работать, и день и ночь обходиться без друзей, и думать лишь о нашем деле? А что мне это дело? Один раз мне привиделось золото фей в горах. Надо было пойти отыскать его и стать богатым, но ведь ты не давал мне шагу ступить.

ТОМАС. Ну и неблагодарное ты существо! Ведь тебе отлично известно, что я заботился о тебе, учил тебя жить честно и достойно.

ЭНДРЮ. Тебе всегда было плевать на старину. Ты пошел в нашу мать, она была слишком мягкой и слишком глупой, и у нее было слишком много английского в крови. А вот Мартин, как я, настоящий Хирн. У него щедрая душа! Мартин не стал бы делать из меня лицемера, чтобы я втайне убегал по ночам и боялся, как бы не прозевать заход Большой Медведицы.

Начинает играть на флейте.

ТОМАС. Вам это так не сойдет с рук, ни тебе, ни твоим грязным бродягам! Я засажу их в тюрьму.

ДЖОННИ. Это я грязный бродяга? Да ты на себя посмотри! Скоро все переменится. У бродяг будет все, а у таких, как ты, ничего.

Все хватают Томаса и поют.
Лев слабым станет наконец,
И с ним колючая сосна,
Но арфу вновь возьмет певец
И сладко запоет она.

ТОМАС. Отпустите меня, негодяи!

НЭННИ. Старый обманщик, мы сделаем из тебя решето!

БИДДИ. Здорово ты пригрозил нам тюрьмой, да толку от тебя, как от снятого молока ласки.

ДЖОННИ. Мешок болезней! Чертов палач! Ты не умрешь, пока синяя карга не станет твоей женой!

Возвращается МАРТИН с зажженной лампой.

МАРТИН. Отпустите его. (Они отпускают Томаса и отступают.) Разверните флаг. Наступило время начать войну.

ДЖОННИ. Вперед с Единорогом! Убьем Льва! Да здравствует Джонни Гиббонс и все веселые ребята!

МАРТИН. Соберите тут всё в одну кучу. Положите куски кареты один на другой. А вниз подсуньте солому. Этим пожаром я начну разрушение. Природа будет все крушить и смеяться.

ТОМАС. Сначала разбей свою золотую карету!

МАРТИН (опускается перед Томасом на колени). Мне не нравится идти путем, который ты не одобряешь, и не нравится делать вещи, которые ты не одобряешь. Еще когда я был ребенком, я доставлял тебе много хлопот, а теперь и подавно. Но это не моя вина. Я избран. (Поднимается.) Сначала мне нужно освободиться самому и освободить тех, кто мне ближе других. Любовь Бога тяжелая ноша! (Томас пытается остановить его, но ему мешают Бродяги. Мартин берет в руки пучок соломы и поджигает его) Мы уничтожим все, что можно уничтожить! Лишь душа не узнает боли. Душа человека – бессмертная частица звезд!

Он бросает зажженную солому в кучу вещей – и она загорается.

Акт третий

Рассвет еще не наступил. Дикое место в горах. Нэнни и Бидди Лалли сидят на корточках возле костра, вокруг разбросаны дорогие вещи. ПОДИН сидит рядом с Мартином, который лежит, как мертвый, накрытый мешком.

НЭННИ (обращается к Подину). Ну вот, вы – великие герои, великие воины, великие мужи – победили богатеев, вы и крестьяне из каменоломни[5]. Обшарили весь дом и награбили на славу! Смотрите-ка, сколько я унесла шелков, да атласов, да всяких других богатств! А на это посмотрите! (Она показывает бархатное платье) Из него выйдет шикарная жакетка. На ярмарке певцы умолкнут и торговцы забудут о своем скоте, заглядевшись на ленточки и пуговички! Вся моя родня сбежится теперь!

БИДДИ. А золота там было совсем не так много, как говорили. Или ребята из каменоломни опередили нас. Чтоб им пусто было! Это они подбили меня набрать целый мешок подков в кузнице. Сказали, будто они серебряные, из чистого белого серебра, а оказалось, это обыкновенное железо! Чтоб им пусто было! (Отпихивает мешок) Когда я в другой раз пойду грабить большой дом, то уж прослежу, чтобы луна меня не обманула, а то все сияло, словно золото и серебро. А сейчас не сияет совсем.

НЭННИ. А уж какой после нас пожар разгорелся, и вовсе не сказать! От двух домов в одну ночь лишь кучка пепла осталась. Наверняка все служанки на семь миль в округе вскочили со своих постелей и петухи запели зарю, решив, что уже наступил рассвет.