Пьесы

ДОКТОР ТРЕНЧ. Поэт Блейк говорил, что не бывает плохого человека, в котором нельзя найти совсем ничего хорошего. Я сказал, чье-то враждебное влияние, из-за которого пришлось прервать последний сеанс. Не знаю, что уж там произошло, ведь меня не было на сеансах миссис Хендерсон. Вряд ли медиумы-сомнамбулы в состоянии удивить меня чем-то новеньким, и я сказал молодым людям, когда они просили меня стать президентом, что предпочитаю сидеть дома и читать Сведенборга, который может дать мне куда больше любого сеанса.

Слышится стук.

Наверно, Корнелий Паттерсон. Старик думает, будто в другом мире есть скаковые лошади и гончии, так мне говорили, и еще ему очень хочется знать, правильно ли то, что он всегда в высшей степени пунктуален. Несколько минут мисс Маккенна побудет с ним наедине, ведь он сообщает ей сведения, необходимые для скачек

Мисс Маккенна появляется в холле, впускает Корнелия Паттерсона и проводит его в свою комнату.

ДЖОН КОРБЕТ (ходит по комнате). Чудесная комната для меблирашки.

ДОКТОР ТРЕНЧ. Еще пятьдесят лет назад это было частное владение. К тому же тогда тут был пригород, и на заднем дворе до сих пор осталась большая конюшня. А какие люди тут жили! Наверху родился Граттан; нет-нет, не Граттан, кажется, Курран… Забыл… Но мне наверняка известно, что в начале восемнадцатого столетия дом принадлежал друзьям Джонатана Свифта, нет, как будто Стеллы. Свифт подшучивал над ней в «Журнале Стеллы» из-за денег, правда небольших, которые она проигрывала в карты, возможно, в этой самой комнате. Ванесса появилась позже. А в то время это был загородный дом с парком и садом. Кто-то вырезал на окне стихи, принадлежавшие Стелле… Не исключено, что она сама.

Слышится стук.

Вот они, но вам вряд ли удастся их разглядеть при таком освещении.

Они стоят возле окна. Корбет наклоняется, чтобы лучше видеть. Входят МИСС МАККЕННА и АБРАХАМ ДЖОНСОН и останавливаются возле двери.

АБРАХАМ ДЖОНСОН. А где миссис Хендерсон?

МИСС МАККЕННА. Наверху. Она всегда отдыхает перед сеансом.

АБРАХАМ ДЖОНСОН. Мне необходимо повидаться с ней до начала. Я знаю, что надо сделать, чтобы избавиться от помех.

МИСС МАККЕННА. Если вы подниметесь к ней, то сеанса не будет вовсе. Она говорит, что опасно даже думать, не то что беседовать об этом.

АБРАХАМ ДЖОНСОН. Тогда я должен поговорить с президентом.

МИСС МАККЕННА. Давайте сначала мы с вами побеседуем в моей комнате. Миссис Хендерсон настаивает на абсолютной гармонии во время сеанса.

АБРАХАМ ДЖОНСОН. Но что-то ведь нужно сделать, не то опять все сорвется, как в прошлый раз.

Слышен стук в дверь.

МИСС МАККЕННА. Наверно, миссис Маллет. Она очень опытный спирит. Пойдемте в мою комнату, там уже собрались и Паттерсон, и остальные. (Она уводит его в свою комнату, потом вновь появляется в холле и впускает миссис Маллет.)

ДЖОН КОРБЕТ. Мне эти строки известны. Они из стихотворения, которое Стелла написала ко дню рождения Свифта, когда ему исполнилось пятьдесят четыре года. До нас дошли всего три ее стихотворения, да еще несколько строчек, которые она прибавила к стихотворению Свифта, однако и этого достаточно, чтобы понять: она была более значительным поэтом, чем Свифт. Да и прочитав эти четыре строчки на окне, я сразу же подумал о поэте семнадцатого века, скажем, о Донне или Крэшоу (Читает.)

Ты юность длить учил меня
Познанием добра и зла,
Сердечный отдавая жар

Глазам усталым в дар.

Удивительно, как этот одинокий ученый, к тому же немолодой, умудрился влюбить в себя двух таких женщин! С Ванессой он встретился в Лондоне, когда его политическое влияние было особенно велико, и она последовала за ним в Дублин. Девять лет она любила его, может быть, умерла от любви, но Стелла любила его всю свою жизнь.

ДОКТОР ТРЕНЧ. Мне приходилось показывать эти строки разным людям, но вы первый знаете, откуда они.

ДЖОН КОРБЕТ. Я ведь в Кембридже и как раз сейчас пишу докторскую диссертацию о Свифте и Стелле. Надеюсь доказать, что во времена Свифта влияние интеллектуалов было самым сильным, да и такого прочного положения в обществе у них больше никогда не было; все, что есть сейчас замечательного в Ирландии и в нашем характере, пришло из того времени, но нам дольше, чем Англии, удалось это сохранить.

ДОКТОР ТРЕНЧ. Трагическая судьба, ведь Болингброк, Харли, Ормонд, все великие министры, которые были его друзьями, оказались изгнанными и сломленными.