Пьесы и пьески

Генрих принюхивается к проехавшему рядом папаше:

– Он что – пьяный? Вроде и не пахнет.

Вера:

– Мама говорила – «психоз-вульгариус». Она теперь в этом разбирается. Жизнь-то у отца была такая, что света божьего не видел: работа да бабы, бабы да работа. Вот и…

Отец:

– Задавлю на хрен. Семь лет воли не видать! Машина – зверь.

Коля целится в ноги отца Веры:

– Щас я тебе по колесам дам (отец подпрыгивает, уворачиваясь). Нет, лучше по кардану (целится отцу в пах)

Отец прикрывается одной рукой, потом хватается за бок:

– Картер пробил, гад. Уезжаю в ремонт. В ремонт… (рулит одной рукой, уезжает)

Коля:

– Ага, Вер, защитнички-то разбежались… А этот, этот малохольный еще с тобой? (снова стреляет в направлении Веры и Генриха)

Бабушка приоткрывает один глаз и цепляет Колю клюкой:

– Изыди, сатана!

Коля целится в бабушку:

– Сейчас и ты схлопочешь.

Бабушка бросает клюку, смиренно складывает руки и закрывает глаза, всхрапывает. Коля:

– Вот так-то. (целится в скрывающихся за стулом Веру и Генриха) Попорчу

Верка, ой попорчу.

Генрих закрывает Веру собой, вздрагивает. Вера:

– Ты ранен, тебе больно.

Генрих:

– Не бойся – я в бронежилете.

Вера:

– Что делать?

Генрих:

– Сейчас что-нибудь придумаю.

Коля опускает рогатку, лезет в карман:

– Щас перезаряжусь и обоих вас оприходую.

Генрих быстро ползет, перекатывается по полу. Затем в прыжке срывает со стены паяльник. Стреляет в Колю из паяльника очередью:

– Та-та-та-та…

Коля хватается за грудь и живот, падает:

– А…, сволочь, сволочь, убил. Прощай… Ве-ра…

Вера встает:

– Ты… вы его… убил, убили?

Генрих дует на жало паяльника:

– Нет, это всего лишь успокаивающие и облагораживающие пули.

Вера подбегает к Генриху:

– А вы, ты ранен, ранены… Вам больно.

Генрих:

– Да. Но…

Вера:

– Ах!

Генрих:

– Сильней всего я ранен в сердце. Вашим, твоим взглядом. Вашей, твоей улыбкой. Руками, шеей, грудью, станом… Я ранен. Гибну. Только поцелуй меня излечит… ваш… твой…

Вера:

– Конечно, Генрих, я спасу, спасу тебя, как ты меня… (целует Генриха) Мой милый, мой защитник, мой герой… (оглядывает его, ощупывает) Голубые глаза… Какие мускулы… Как складно говоришь… (обнимаются и целуются)

Коля встает, пошатываясь, мотая головой:

– Бр-р… Что это было? Я теперь какой-то совсем не тот… Я как-то это, таво, как будто бы исправился… Мне не хочется опаздывать на работу. Я это… Я вот что: запишусь в кружок художественной самодеятельности при заводе. Еще буду лобзиком что-нибудь вырезать. Курить брошу. И пить. К девушкам приставать перестану. И к парням. Я построю дом. Такой большой многоэтажный с балконами. Я посажу дерево. Настоящий баобаб. И это я рожу ребенка. Нет, рожу двойню. И я вскормлю своих детей молоком матери. Я воспитаю их достойными сыновьями. Я не нарушу… Я не преступлю… Я сохраню мир во всем мире. Я не забуду мать родную. Я на работу как на праздник. О! На работу (убегает) Даешь две нормы!

Осторожно входит Гоша, оглядываясь:

– Куда это так Коля побежал? Прям, как за бутылкой? А у меня перерыв образовался. Припой кончился во всей бригаде. Бригадир пошел кладовщику морду бить. Не раньше, чем через час вернется. Девки по лавкам разлеглись. А я так сразу сюда, поглядеть живые ли еще вы тут все. (достает бутерброд) Сорок один – ем один…

Генрих, отрываясь от Веры:

– Живые. У нас свадьба…

Вера сладко повторяя:

– У нас свадьба.

Гоша закашлялась:

– Как? Вот так вот сразу?

Вера – Генриху:

– Да, вот так вот сразу?

Генрих опускается на колени:

– Вера, я люблю тебя. Жить без тебя не могу. Я обошел, объездил полземли. Я так долго искал тебя. И вот нашел. Любимая, прошу твоей руки и сердца. Стань моей женой. И матерью моих детей, и бабушкою наших внуков, прабабушкою…

Гоша жует:

– Во дает.

Вера:

– Ах, но мы почти что не знакомы. Лишь поцелуй в лечебных целях…

Гоша жует:

– Дура, соглашайся скорей.

Генрих:

– Нет, Вера, ты ошибаешься. Мы давно знакомы. Очень давно. Когда я колесил по белу свету предо мной вставал твой образ. Я столько раз видел тебя во сне. Мы держались за руки.

Вера: