Пьесы: Оглянись во гневе. Комедиант. Лютер

Билли. Ну, Чарли парень что надо. Это ведь я его заставил связаться с Эдди Драммером. Хороший артист Эдди. Тысячу в неделю зарабатывал, и так двадцать пять лет — ни больше ни меньше. Хороший малый. Попал как-то в середину. Не из наших, настоящих ветеранов, и не из этих, нынешних, пятиминутных звезд с микрофоном. Они ведь сейчас ничего из себя не представляют. А у него был свой стиль, у Эдди, и хоть бы намек на какую вольность, что бы он ни делал. У нас у каждого был свой стиль, свои песни — и вообще все было очень по-английски. И говорили мы все по-английски. Не то что нынче. Знали точно, что положено, что нет. Высмеивали, конечно, порядки, но чтобы всерьез замахнуться — никогда. Настоящий профессионал — это вам не шутка, он с одним задником за спиной займет публику на полчаса. И притом он самый обыкновенный человек, как все остальные, даже еще обыкновенней, если уж на то пошло. Да, а Эдди все выступает. Все выступает. (К Джин.) Я ему всегда говорил, и все говорили: «Эдди, не забывай о тех, кого встретил по дороге в гору, они еще попадутся тебе, когда начнешь с горы спускаться». Старина Эдди. Вот он, пожалуй, действительно великий. И последний. Да, пожалуй, последний. (Уходит.)

Джин. Что ты задумал, что ты хочешь с ним сделать? Неужели опять выпустить на сцену?

Арчи. У Рубенса и Клейна, завтра в двенадцать тридцать…

Джин. Ты ведь в гроб старика сведешь, только бы спасти свою никому не нужную, не первой свежести программу…

Арчи. Спасение никому не нужной, не первой свежести программы здесь ни при чем. А вот спасти твоего никому не нужного и не первой свежести папашу от тюрьмы было бы неплохо. Публика совсем не обязательно придет смотреть Арчи, зато Билли Райса она еще может помнить. Так что попытаться стоит.

Джин. И тут ты все решил развалить? У него одного осталось еще достоинство и уважение к себе, он единственный имеет хоть что-то, а ты его решил убить, отправляешь к этим Рубенсу и Клейну, чтобы эти господа в двенадцать тридцать подписали ему смертный приговор. Куда ты ввязываешься, чем ты его пронял?

Арчи. Он считает, что обязан мне помочь.

Джин. Обязан помочь! Обязан! Билли ни тебе, ни кому другому ничем не обязан.

Арчи. Видишь ли, пока ты мне рацеи читала насчет моральной чистоты, Билли сделал одну штуку. Он пошел к родителям той девушки, ну, той профессиональной девственницы из «Роклиффа». Пошел и рассказал им, что я женат и что у меня взрослые дети. Полагаю, внебрачными отпрысками ему уже не пришлось их пугать.

Джин. Так он одним махом прикончил эту историю?

Арчи. Именно так. Я ведь им не сказал ни о Фебе, ни о вас. Джин. Было бы странно, если бы сказал.

Арчи. Так что, Джинни, ты не ошиблась, душечка. Уж насчет Фебы точно. Не видать бедняге Арчи тихой пристани.

Одиннадцатый номер

Арчи. Леди и джентльмены, Билли Райс не выступит сегодня. Билли Райс не выступит больше никогда. Мне бы очень хотелось спеть песенку в его честь и вместо него. Отходную. Но, увы, я не в силах. Никто не в силах. Из нас, во всяком случае. (Уходит.)

Тюлевый занавес. Траурная процессия: Арчи, Феба, Джин, Фрэнк, Грэм и брат Билл. Они собираются вокруг гроба в центре сцены. Он покрыт английским флагом. На крышке — шляпа Билли, трость, перчатки. Доносятся отрывки старых песенок, отдельные мелодии, треньканье банджо. После короткого затемнения начинается…

Двенадцатый номер