Пьесы. Том 2

Маштю (озабоченно). После Освобождения суды расправились с некоторыми из них, но кое-кто еще остался. Всех не уберешь. Только уж теперь, когда кроме заведения в Сент-Уэне я стал еще и владельцем трех парижских театров, - теперь, когда я обедаю с министрами, я обязан своими манерами заставить их сомневаться, тот ли я Маштю, которого они знавали. Вот, например, даже подыхай я от жары в моем кабинете в Сент-Уэне, ни за что пинжак не сниму... Я взял себе это за правило. И каждую секретаршу зову «мадемуазель».

Орнифль (небрежно). Надо говорить «пиджак».

Маштю. Вот видишь. Человека всегда мелочь выдает. Приходится все время быть начеку. Так, значит, не зови меня больше плутом на людях, договорились?

Орнифль. Хочешь, чтобы я был с тобой учтив, тебе это обойдется еще дороже.

Маштю. Ты ведешь себя со мной не по-дружески.

Орнифль. Потому, что я завел речь о деньгах? Но ведь я тебя обожаю. Мы с тобой неразлучны, точно задница с панталонами...

Маштю (краснея). Вот видишь, ты опять бранишься, нарочно, чтобы меня смутить.

Орнифль. Это просто поговорка такая.

Маштю. Очень обидная. С грубым словцом, а может, еще и с каким намеком. А я не терплю намеков. Я понимаю в них ровно настолько, чтобы встревожиться, но не настолько, чтобы понять. Я ведь прекрасно знаю, что ты умнее меня!

Орнифль. Послушай, неужели ты веришь в этот самый ум? Это ведь так, одна видимость.

Маштю (ворчит). Видимость... Ты нарочно темнишь!.. Ты считаешь, что я мало тебе плачу? Я же заключил с тобой особый контракт на шикарных условиях. За такие деньги я имею право рассчитывать на твою дружбу.

Орнифль. Этот парень заморочил мне голову.

Маштю. А что еще остается!

Орнифль. А как тебе нравятся мои куплеты?

Маштю. Ты допустил вольность. И я этим недоволен. У тебя лишний слог в слове «театральный».

Орнифль. Лишний слог?

Маштю. Да. Вообще-то я мало что знаю, но в стилистике разбираюсь. И хочу, чтобы куплеты, которые исполняются в моем театре, были написаны по всем правилам. Я достаточно богат, чтобы оплатить стилистику.

Мадемуазель Сюпо. Я уже объяснила господину Маштю, что лишний слог в слове «театральный» - поэтическая вольность!

Маштю. Можешь допускать любые вольности в куплетах, которые сочиняешь для других. Сколько угодно. Но я же твой друг, и ты мог бы быть повнимательнее.

Орнифль. Он еще жалуется! Да я давно не писал таких удачных куплетов. Верно, Сюпо?

Маштю (оглядывает обоих, с какой-то смутной тревогой). На мой вкус, это слишком литературно, но что поделаешь, я знаю, такова сейчас мода. Сам понимаешь, если уж Маштю платит тебе такие огромные деньги, то только потому, что ты единственный текстовик, которого считают поэтом. Рано или поздно тебя пропихнут в академики, тогда я стану платить тебе еще больше. А покамест скажу: о своих личных вкусах я не забочусь. Прежде, когда в ходу были ягодицы, я промышлял ягодицами. А теперь, когда в ход пошла литература, я промышляю литературой. Видишь, я с тобой откровенен. Может, исправишь «вольность»? Это же минутное дело. Особенно при твоем-то уме.

Орнифль. Сам исправляй. Я никогда не вношу поправок в готовый текст, так только все испортишь. Но, может, ты предпочитаешь вернуть мне куплеты?

Маштю. Нет. Я их беру. Доверяю фирме. Но в другой раз ты уж получше для меня постарайся. Ну как, обедаешь сегодня со мной у «Максима»? Будем обмывать ленточку Пилу.

Орнифль. Ты добыл этому уголовнику награду?

Маштю. Да. Когда тебе понадобится орден, скажешь мне. Там, наверху, сейчас все мои просьбы - закон.

Орнифль. Идет, старый мошенник!

Маштю. Ну вот, ты опять!

Орнифль. Не можем же мы называть друг друга «сударь». Я уступил тебе «плута», так ты уж согласись взамен на «мошенника»!

Маштю. Господин граф Орнифль де Сент-Уаньон! Я всего-навсего простой жестянщик, это так, да и пороха я не выдумаю, а все же я тебе скажу: может, из нас двоих самый большой мошенник - это ты.(Уходит.)

Орнифль (провожая его улыбкой). Может, и так.

Мадемуазель Сюпо (негодуя). Он еще вас оскорбляет! Унес этот маленький шедевр, сам не понимая, что получил. Даже и друзья у вас недостойные!

Орнифль (берет газету и растягивается на диване). Сюпо, отвяжитесь!

Мадемуазель Сюпо. Нет, вы не заставите меня замолчать! Я - голос вашей совести! Его нельзя заглушить!

Орнифль (уткнувшись в газету). Нет. Но можно пропускать мимо ушей!

Мадемуазель Сюпо. О! (Бросается к своей машинке, вся в слезах, и начинает яростно стучать по клавишам.)

Входит Ненетта.

Ненетта. Мсье, к вам какой-то молодой человек.

Орнифль. Журналист?