Петербург 2018. Дети закрытого города

– Пугало. – Антон улыбнулся, что далось ему с трудом.

О стекло ударился планирующий в воздухе лист, и Вета вздрогнула.

– Город? – спросила она у самой себя. – А я, кажется, верю. Пугало убило Игоря и Ронию, а теперь и его. Кого еще тут можно вызвать, кроме города.

«Он и так постоянно смотрит мне в спину», – хотела добавить она, но запнулась.

Овеществленное потустороннее существо вдруг приняло реальный очертания, и Вета увидела его, словно перед собой.

Это был мужчина, высокий и на вид нескладный, худой, одетый серенько и простовато. Но его все равно невозможно рассмотреть как следует – он почувствует твой взгляд и исчезнет.

– Я хочу тебя куда-нибудь спрятать, – признался Антон, и Вета поняла, что это было признание в любви, пусть и слишком напоенное сутью его профессии. – Я беспокоюсь. То, с чем ты имеешь дело, сродни чудищу, которое вызвал Март. Если хочешь, назовем его пугалом.

Он так и сказал – «чудищу». Вета хотела напомнить, что имеет дело всего лишь с восьмиклассниками, хоть их и можно, конечно, назвать чудищами, но все равно… Язык стал непослушным, и все, что она могла, – таращиться на Антона, ловя в своей голове остатки мыслей.

– Я… – пробормотала Вета.

Он потянулся к ее плечам, обнял, заставляя неудобно перегибаться через переключатель скоростей. Вете стало тепло от его дыхания и рук, хоть чуть раньше она никак не могла согреться.

– У меня уроки в восьмых классах, – повторила она, как заведенная игрушка. Как будто бы Антон мог не расслышать, что она говорила с самого начала.

Он отстранился, честно и пронзительно взглянул ей в глаза.

– Отпросись у завуча. Скажи, что у тебя болит голова, подвело живот и ты записана к зубному. Можно подумать, ты так часто отпрашивалась.

У Веты и правда свело все лицо, как от зубной боли. Очень хотелось сбежать и забыть все, как страшный сон, но девять человек зависели от ее внимания. Жизнью зависели, никак не меньше.

– Я не могу, – глухо сказала Вета.

– Они умрут, – отрезал Антон, все еще удерживая ее за плечи. – Все равно все умрут, да еще и тебя за собой потянут. Их сожрет чудище-пугало, или как там ты его хочешь называть? Они обречены. Ты не сможешь ходить за ними вечно и вымаливать еще пару дней жизни.

Его лицо превратилось вдруг в восковую маску – неподвижное, жесткое. Вета отвела глаза. По капоту машины прыгал мокрый, ошарашенный дождем воробей, блестели черные бусинки глаз.

«Лети отсюда, ненормальный», – хотелось сказать Вете.

«Беги отсюда, ненормальная», – вторили остатки здравого смысла.

– Я не могу, – сказала она отрешенно.

Антон тяжело вздохнул, так что на груди натянулась застежка куртки, выпустил ее плечи. В шорохе дождя очень удобно было отворачиваться и барабанить пальцами по рулю.

– Что происходит? – поинтересовался Антон. – Еще недавно ты называла их монстрами, ты хотела сбежать из города, собиралась писать заявления в полицию, или что там было? Теперь ты готова в пекло за ними идти?

Она дернула верхнюю пуговицу на блузке: вдруг стало тяжело дышать. Было душно, и в салоне машины пахло искусственной хвоей – ароматом, способным обмануть только последнего глупца, никогда не видевшего настоящую сосну.

– Ты же не любила их? – повторил Антон, повышая тон. Ему нужно было говорить – Вета знала, он боялся молчания еще больше, чем неведомое пугало. – А теперь бросаешься их защищать?

– Не любила, – усмехнулась она, дергая следующую пуговицу. Если она не вздохнет полной грудью сейчас, она просто умрет. – Я не умею любить. Я тут пытаюсь симулировать любовь. Ты когда-нибудь думал, чем ее можно заменить?

Ей не хотелось говорить о том, почему она остается на самом деле. Она знала, что Антон не поймет.

Воробей таращился на них сквозь заднее стекло, и Вете в первый раз подумалось: что, если это город смотрит на них глазами птиц. Наблюдает, подслушивает и улыбается, хоть клювы не приспособлены для улыбок, но ему так хочется.

– Вот оргазм, скажем, можно симулировать. Легко! А любовь можно?

Надолго повисло молчание, все до краев переполненное стуком дождя о стекло.

– Вопрос, наверное, в том, – сказал наконец Антон, – кто поверит в такую любовь.

Она все-таки пришла на урок. Руслана раскладывала на столе тетрадь, учебник и письменные принадлежности. Вера сидела на краю парты, закинув тонкие ноги одну на одну. Она была, как всегда, без жилетки. Болтала о чем-то с Алейд и покачивала ногой в такт словам.

– Завтра пойдем навещать Валеру, все вместе, – произнесла Вета тоном, не терпящим возражений, и опустила на стол журнал.

Вера скривилась.

– Классно! – закричал откуда-то из угла Марк.

– Пойдемте, – согласилась Алейд. – Знаете, как скучно одному дома сидеть.

– А я не могу завтра, у меня шахматная секция, – весело отозвался Арт, тихонько возвращая на место макет сердца, которым, наверное, собирался запустить в Марка, пока не пришла Вета.

– У нас нет времени подстраиваться подо всех! – повысила голос она. – Идем завтра, и точка.

Класс притих, дети настороженно рассматривали ее, пытаясь понять, чем успели ее разозлить.