Петербург таинственный. История. Легенды. Предания

«В пустыне чахлой и скупой,
На почве, зноем раскаленный,
Анчар, как грозный часовой,
Стоит один во всей вселенной.
Природа жаждущих степей
Его в день гнева породила
И зелень мертвую ветвей
И корни ядом напоила…»

— Но при чем здесь Пушкин? — перебил я букиниста. — Ведь поэт ничего не говорил о каком-то пунцовом анчаре. К тому же Александр Сергеевич сильно преувеличивал ядовитые, пагубные возможности этого дерева:

«К нему и птица не летит,
И тигр нейдет — лишь вихорь черный
На древо смерти набежит
И мчится прочь, уже тлетворный…»

— Не может анчар убивать на расстоянии. И даже если человек прикоснется к этому дереву — ничего не случится. Правда, млечный сок анчара вызывает сильные нарывы на коже.

— А разве его ядовитым соком не смазывали стрелы? — с усмешкой спросил букинист. — Ведь в нем находится глюкозид антиарин, а это, замечу вам, сильнейшее отравляющее средство.

— Смазывали… — подтвердил я. — Но только в млечный сок анчара добавляли еще одно вещество из каких-то ягод. Вот тогда яд становился действительно смертельно опасным.

Мой собеседник кивнул в ответ и уже без улыбки заметил:

— А мне думается, великий поэт прекрасно знал, каковы свойства у анчара. Существует предание, что когда после выхода стихотворения в свет кто-то из друзей заметил ошибку, Пушкин рассмеялся: «Знаю, знаю, что анчар не убивает ядом человека. В эти строки я вложил другой смысл…»

— Какой?

Букинист пожал плечами и снова улыбнулся:

— Сие мне не ведомо. Пусть пушкиноведы ломают над этим голову. А я лишь наслаждаюсь божественными и порой таинственными строками великого поэта. Что же касается клюки из пунцового анчара, то я слышал, как давным-давно петербургские старухи пугали расшалившихся детей: «Вот придет сама-собой клюка из ядовитого дерева…» Очевидно, они имели в виду клюку пунцового анчара…

Разные мнения о легендарном дереве

В тот год, а это было одно из первых моих посещений Северной столицы, ни от букиниста, как, впрочем, ни от кого другого, мне не удалось узнать о странной городской легенде. Петербург тогда назывался Ленинградом, и всякие таинственные, мистические истории, расходившиеся с соцреализмом, не приветствовались властями.

Спустя некоторое время я вдруг вспомнил странную запись в книге Всеволода Гаршина. В разных странах интересовался у специалистов, существует ли в природе пунцовый анчар. И всякий раз мне отвечали: «Нет… Не видел… Не встречал… Не слышал о таком…»

Лишь один ученый из Мексики наконец подтвердил возможность существования пунцового анчара.

Согласно преданию, из нескольких тысяч обычных деревьев этой породы появляется одно — неизвестно почему и под воздействием каких сил. Ствол у этого анчара темнокрасного цвета. А на рассвете, при первых лучах солнца, он становится ярким, пунцовым.

Но произрастает подобное дерево якобы в местах, где множество человеческих захоронений. Именно это растение страшно ядовито, и люди, побывавшие вблизи от него, могут умереть.

Как мне удалось выяснить, существуют даже целые тайные артели колдунов, специализирующихся на изготовлении смертоносных предметов из пунцового дерева. Сами они умеют оберегаться от губительного воздействия пунцового анчара. А вот те, кто получит в подарок или приобретет сделанные из него маску, посох, куклу или что-нибудь другое, — обречены…

Но какое отношение имеет зловещее южное дерево к нашей Северной столице, к холодным берегам Невы?

Конечно, если подходить строго научно, то никакой анчар не может произрастать в наших прохладных широтах. Но чего только не случается в легендах, преданиях и… в реальной жизни!..

Старуха с Карповского кладбища

Еще сохранились устные отголоски старой петербургской легенды о клюке из пунцового анчара.

Когда-то в Северной столице, на Карповке, существовало кладбище. В 1795 году специальным указом на пустующих участках этого печального места было разрешено разводить огороды и сады. Однако и огородники, и садоводы строго предупреждались, чтобы могилы не раскапывались, а также во время похорон или панихид им не позволялось «ни пения песен, ни другого какого-либо бесчинства, во избежание нарекания священному месту».

Но и на самые строгие указы нарушители обязательно найдутся.

У одной старухи на Карповском кладбище был похоронен сын. Пришла она однажды навестить его захоронение, а могилы — нет. И прокляла тогда старуха всех огородников и садоводов Санкт-Петербурга.

Дни и ночи без устали бродила она по Карповскому кладбищу и бормотала мало понятные встречным проклятия и заклинания: