Петербургская поэма. Избранные стихотворения

Крик застывает на лету,
словно вода превращается в лёд.
Как изобразить это чувство,
когда тебя не каждый поймёт?
Да и кому интересно знать,
отчего вырывается крик,
отчего на сердце тоска
поселяется в этот миг?
А рядом сидит человек,
которому всё равно,
его лицо застыла, как маска,
он молча смотрит в окно.
А если он что и скажет,
то презрением скривит рот,
потому что я для него – нуль,
второсортица, шрот
(перемелется – му́кой станет,
но отнюдь не будет мукой).
Разве я достоин презренья?
Разве я не такой – другой?
Я – другой.
И другой дорогой
мне совьется суровая нить.
И то, что строки из сердца идут,
мне надобно сохранить.
Сохранить капли дождя,
Спешащие наутек по стеклу,
сохранить тебя и меня,
невзирая на препятствий скалу,
из-за чего, собственно говоря,
и вырывается этот крик,
и застывает в беззвучии,
как требующий милостыню старик:
он едва шевелит губами,
но слова его, увы, не слышны…

…Господи, что будет с нами,

если мы так смешны?!

Среда

А день… какой был день тогда? Ах, да – среда!..

Вл. Высоцкий

Среда – середина недели,
середина жизни,
середина весны,
средоточие мыслей,
поступков, дел.
Ты говоришь:
«Простите, если я кого-то задел,
но мне осточертели
ваши постные лица,
ваше наигранное терпенье
и зависть, не знающая границ…»

…И стоят часовые

на охране государственных границ,
зорок взгляд часовых,
надежен приклад
и крепка рука:
враг не пройдет,
и любой, кто проходит – враг!
И чернеет лес,
и зияет рядом овраг,
и шумит, сбегая со склонов,
непоседа-река.

А к чему я всё это?

А к тому, что заела среда,
надоел параграф,
измучил условностей
рой.
Я хотел бы, наверное,
чтобы жизнь казалась игрой.
Но сегодня среда.
Ах, да, простите, среда…

Зов

Голубь, сидящий на карнизе,
раздувает
от вожделения зоб,
рядом сидит подруга,
ласково машет крылом,
она принимает
этот понятный зов,
как принимает жизнь тот,
кто идет напролом,
повинуясь зову судьбы,
как тетерев на току,
как мотылек, который
летит на ясный огонь.
И, где бы ты ни был —
в Париже или в Баку, —
и как бы ты ни уходил, —
от объятий иль от погонь, —
ты внемлешь зову,
чуткий, словно радар,
ощущаешь подземные гулы,
искривляя сердечный ритм,
и – как сизая голубица, —
приемлешь свой дар,
понимая, что все дороги
неизбежно ведут в Рим…

И улыбка твоя…