Петербургские арабески

Уважаемому Александру Леонтьевичу случалось ошибаться, выясняя наш вопрос. Так, он настаивал на том, что дворец во времена Петра I был таким, каким изображен на найденных им чертежах Маттарнови 1716 года. А между тем ему нужно более внимательно отнестись к известному ему рисунку, исполненному в 1725 году X. Марселиусом, на котором художник изобразил современную Дворцовую набережную. На нем присутствует и фасад «дворца его императорского величества», только третью часть которого занимал фасад, обнаруженный Майером. В действительности дворец, построенный Петром, был более обширен, нежели это представлялось историку. Выше мы говорили о другой его «очевидной ошибке» (в случае с зимним-летним дворцом); может быть, нам следует осторожно отнестись и к выводам, произвольно сделанным из содержания найденной в московском архиве записки? Возможно, следует принять эту записку со всей очевидностью ее содержания. Речь в ней идет о нижнем этаже, расположенном над подвалом. Здесь расположены «малые палаты», относящиеся к личным покоям царя. Но есть здесь и «большая палата», занимающая как раз угловую часть здания. Наверное, здесь и предложено было сделать стенку, чтобы выгородить конторку, то есть кабинет, обращенный окнами к Адмиралтейству.

Вид на Дворцовую набережную. О. Эллигер по рисунку X. Марселиуса, 1725 г. 1728–1729 г. Слева — Зимний дворец Екатерины I.

Что было в петровской конторке (кабинете), помимо письменного стола, необходимого для работы с государственными бумагами? Ответ на этот вопрос мы находим в сообщениях других исследователей. Оказывается, здесь была и своеобразная домашняя «куншт-камора», в остекленных шкафах которой находились книги и всякого рода редкости. Возможно, здесь был и ветровой компас, сооружение довольно внушительных размеров, связанное с флюгером на крыше. Как все это могло уместиться в «малой комнатке»?

Фасад от Невы реки Зимнему старому каменному дому.

Если же нам снова обратиться к «малой комнатке», отмеченной архиепископом Феофаном при посещении им Зимнего дворца в печальные дни, то можно усомниться, что такой апологет Петра, каким был писатель Феофан Прокопович, смог не заметить, а затем и не упомянуть в своих воспоминаниях предметы, свидетельствующие о широте интересов самодержца. Ведь описал же он затем убранство Большого печального зала, в который было перенесено тело царя.

Что касается упомянутой в Походном журнале конторки «в зимнем доме в верхнем апартаменте», то, наверное, у Петра Алексеевича была и такая. Поместил он ее рядом с покоями своей супруги на втором этаже в небольшой комнатке. Здесь он мог и поспать, и просмотреть неотложные государственные бумаги.

Все вышеуказанные замечания нисколько не умаляют значения работы А.Л. Майера. Колумб тоже ошибался, когда предполагал, что он только открыл новый путь в Индию. Последующие обращения к зданию Эрмитажного театра лишь подтверждали, что в его первом этаже сокрыты стены Старого Зимнего дворца. Что касается расположения палаты, в которой скончался Петр Великий, то свидетельства Александра Леонтьевича по-прежнему здесь остаются основополагающими. И если ставить петровский мемориальный знак на здании Эрмитажного театра (наверное, это нужно), то сделать это следует не иначе, как на месте, указанном А.Л. Майером и Ф.Н. Литвиновым, на «наружной стене от угла Невы и Зимней канавки до закругления Эрмитажного театра» — стене, некогда ограждавшей памятную палатку.

Нам не известно, чем собирались отметить 250-летний юбилей рождения Петра в Императорском дворцовом управлении. Может быть, осуществлением идеи М.М. Стасюлевича, то есть организацией музея и устройством часовни на памятном месте. Во всяком случае, наступившая вскоре война, а затем и революционные перевороты заставили забыть о предположениях мирного времени.

Новое обращение к сохранившимся стенам Старого Зимнего дворца было связано уже не с очередной петровской юбилейной датой. Появилось оно более чем полстолетия спустя, и на этот раз было вызвано тем, что в середине 1970-х годов возникла необходимость поставить на капитальный ремонт здание Эрмитажного театра и реставрировать его. Деньги для обновления Эрмитажного театра были щедро отпущены государством. Главный архитектор Эрмитажа Валерий Павлович Лукин руководил запланированными работами, в которых приняли участие и сотрудники Ленинградского филиала института «Гипротеатр». В это время рыли шурфы и отбивали штукатурку для обследования фундаментов и стен.